Догоняя прошлое (СИ)

Приходил Майкл. Он спросил не жалею ли я, что отменил свадьбу и отпустил Джастина. Что я мог ему сказать? Жалею и хочу, чтобы Солнышко был со мной? Нет, ничего такого я говорить не буду.

Разве у меня было право удерживать его? Нет. Он молод, талантлив. Он должен реализовать себя в этой жизни… и он это сделает, пусть даже и без меня.

Все, что мне оставалось – отпустить его.

Пытался убедить Майкла, что все отлично, что все так, как и должно быть. Кажется, он мне не поверил. Ну, и хуй с ним!

Июнь 2005 г. Питтсбург.

Сегодня звонил Джастин. После его отъезда мы не часто созваниваемся. Так легче, мы потихоньку привыкаем жить друг без друга. Это полный отстой, но… Он учится самостоятельности.

А я?

Блядь, мне так не хватает его голоса. Нет, мне не хватает его самого. Я хочу его, просто до охуения хочу. Хочу целовать его губы, смотреть в его глаза, хочу трахать его до потери сознания. Хочу засыпать и просыпаться рядом с ним в нашем Брайтине. Хочу есть завтрак и ужин, приготовленный им…

Кажется, я повторяюсь…

Ладно, я отвлекся…

У нас праздник. Наконец-то, одна галерея, пусть маленькая и не очень известная, взяла две его картины. Две! Это первый шаг. Я поздравил Солнышко и собираюсь поехать к нему на выходные - отметить это событие как положено. Я увижу Джастина.

2018 г. Версаль.

Джастин

Я прервался, снова наполнив свой бокал виски. Читая эти строки, я просто кожей ощущал тоску Брайана, его боль и одиночество. Но тогда мне и в голову не могло прийти, что Брайан Кинни может так страдать. Хотя, уж я-то лучше всех знал, насколько хорошо он научился скрывать свои истинные чувства и эмоции.

Я вздохнул. Да, я помнил свою первую удачу.

Это было тяжелое время. Приехав в Нью-Йорк, я нашел квартиру, которую делил с одним странным субъектом. Но мы не мешали друг другу, и это меня вполне устраивало. Я как сумасшедший каждый день бегал по галереям, пытаясь заинтересовать своими работами. Но, оказалось, все не так просто. Меня выслушивали, просматривали работы, восхищались, но вежливо отказывали, ссылаясь на разные причины. Но я понял одно: главное для любой галереи – это доход. И естественно, каждая, пусть и самая небольшая, предпочитала работать с именитыми художниками. Интерес, прежде всего, был связан с тем, насколько хорошо будут продаваться твои картины. И как бы интересен я не был, как бы мои картины не отличались от других – в тот момент я был никому не известный молодой художник. Даже статья в журнале, которую я показывал, не помогала. Меня охватило отчаяние, но я, стиснув зубы, продолжал упрямо идти вперед. Я устроился работать в кафе недалеко от дома - нужно же было на что-то жить – и не терял надежды.

А еще я рисовал. Рисовал, как одержимый. Рисовал нас с Брайаном, одного Брайана, свою злость и отчаяние, свое упрямство, свою любовь и страсть. Это была дикая мешанина цветов, убойная смесь, выплескивающаяся из-под моей кисти. Это спасало меня, давало силы не пасть духом, не плюнуть на все и вернуться в Питтсбург под крылышко любовника. Я хотел быть достойным его. Хотя, сейчас, по прошествии стольких лет, я понял, что он всегда считал меня равным, и всегда давал право выбора. Конечно, я многого тогда не замечал. Я был слишком молод и думал только о себе.

И мне, наконец, повезло. Хозяин одной небольшой галереи согласился взять два моих полотна. У него как раз пустовал уголок. Только я тогда еще не знал, что заинтересовали его не так мои работы, как моя задница. Но после множества отчаянных безрезультатных попыток, я был готов на все, только бы зацепиться.

Брайан приехал меня поздравить. Мы увиделись впервые за три с лишним месяца.

Июнь 2005 г. Нью-Йорк

- Дааа! – протянул Брайан, оглядывая мою комнату, но воздерживаясь от комментариев.