Догоняя Птицу

Муха никогда не задумывалась о том, что Рябина старше. Чуть раньше ожидаемого поплыли черты. Сквозь усталую, слегка потертую юность смутно, но отчетливо проступало лицо бойкой тетки с непростой судьбой. Как было бы здорово, будь человеческое лицо слеплено из чего-то податливого, вроде глины - подправить там, подмазать тут. Может, додумаются когда-нибудь ученые. Потому что все то же самое - Муха была уверена - происходило или произойдет и с ней тоже, и очень скоро. Для этого можно даже не смотреться в зеркало. Да и не было зеркала. Его отняли вместе с вещами, когда громили лагерь на берегу, а потом, скорее всего, выбросили или разбили. Уцелели только рюкзак и спальник: из рюкзака вытряхнули вещи, но не сожгли, а спальник ей удалось выхватить из пожара. Она много дней не видела своего отражения в зеркале. И боялась, что ничего хорошего не увидит. Лицо постаревшего ребенка, который так и не сумел стать взрослым. Бывает же так, что человек не попадает в собственную молодость, что после юности сразу наступает матерая зрелость, а за ней - старость.

"Все: сегодня последний день, - твердо решила Муха. - Или пусть завтра. Если до завтра я его не найду, значит уже тогда точно все".

По утрам она чувствовала решимость, которая к полудню, когда воздух как следует прогревался, всякий раз куда-то исчезала.

Но сегодня ей показалось, что решимости было чуть больше.

А раз так, ее личной силы хватит для того, чтобы что-то изменить.

Глава двадцатая

Белый спелеолог

- Слушай, а ты случайно не еврейка? - спросил Лоту Коматоз, хлебнув егерьского самогона.

-Нет, - ответила Лота.

-Это хорошо.

-Ты антисемит?

-Да не, не то что бы это... Я в принципе нормально к евреям отношусь. Или там к татарам. Но я бы жениться мог на тебе, а жениться я только хочу на русской. Чтобы взаимопонимание сохранялось.

-Жениться? На мне? - Лота смеется. - С какой стати?

Они сидели на бревне у погасшего костра и грелись на солнышке.

-Из тебя хорошая жена получится. Не, я серьезно. Ты нормальная. И с тобой ездить везде можно. Сейчас жабы пошли другие. Даже внизу, на стоянке. В общем, ты смотри, если что. А то в жизни сама знаешь, как бывает. Надумаешь - найдешь меня, договорились?

-Договорились, - все еще смеется Лота. - А ничего, что разница в возрасте?

-А чо такого-то. Лет пять пройдет - и не будет разницы. А то у меня с жабами облом. Подойдешь к ней - вроде пункерша нормальная, прикинута, как надо, и морда ничего. А сблизишься - всю душу вытащит.

-А я не вытащу?

-Нет. Ты - другая.

В тот же день Игорек, один из лесников - высокий белобрысый и белобровый детина с наколотым на груди фиолетовым драконом, выполненным намного искуснее, чем тюремные миниатюры Хмурого - упросил Лоту, чтобы та ему погадала. Не известно, с чего он взял, что Лота умеет гадать. Его бросила жена, или, наоборот, он ее бросил, а может, это была не жена, а какая-то просто женщина - одним словом, что-то у него не ладилось.

Гадать Лота не умела - они с Гитой так и не дошли до той стадии, когда человек начинает "знакомиться с картами Таро" - по мнению Гиты, это был целый поцесс: так, следовало подкладывать на ночь колоду карт себе под подушку, чтобы устанавливать с ними контакт в осознанном сновидении - но зачем-то уселась перед Игорьком за стол и взяла его руку в свою. Должно быть, в этот миг на нее действовал смутный страх, который она чувствовала каждый раз в присутствии этих людей, и поэтому она не осмелилась отказаться. Ладонь у Игорька была красная, тугая, мясистая. Линии на ней напоминали схематичный набросок какой-то труднопроходимой пересеченной местности. И от нее, от этой теплой доверчивой ладони на Лоту веяло чем-то дремучим, звериным и, в сущности, незлым.

Игорьку очень хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал ему о нем самом что-нибудь доброе, положительное, и Лота начала рассказывать, рискуя заработать неприятности для всей компании. Но постепенно на нее снизошло что-то вроде вдохновения - стало легко, ушло напряжение, и она рассказывала, рассказывала. Говорила и говорила, не умолкая. Словно какой-то поток подхватил ее и понес. Все слушали, разинув рты. Игорек тоже внимательно слушал ее странные и ни чем не обоснованные россказни, и чем дальше она рассказывала, тем большее удивление изображалось на его румяном скуластом лице. Удивительное дело: как он потом признался, Лота все рассказала совершенно верно.