Догоняющий радугу

Потом к нему пришел местный шаман и сказал, что духи указали на него в качестве преемника. То, что болезнь его не взяла, было знаком в отношении него, и для меня тоже. У шаманов принято самому выбирать себе преемника, чтобы до собственной смерти обязательно передать знания. Знание же нельзя передавать кому попало; можно только тому, кто обладает особым даром. Тот шаман сказал, что у деда есть дар, но он его не использует. За это духи отняли у него сына, у которого дара не было. И если дед откажется, то духи отнимут его собственную жизнь. Вот так дед стал учеником того шамана, несмотря на свой возраст.

Обычно учиться этому начинают, когда еще нет двадцати. Кроме того, наставник деда говорил, что у меня тоже есть дар, и что дед должен будет в свою очередь передать мне свое знание, чтобы я могла воспользоваться своими способностями. Поэтому дед начал обучать меня с восьми лет. К тому времени он уже стал известным в округе знахарем, и к нему все местные ходили. Многих он вылечил, многим принес удачу. Он вообще мог делать невероятные вещи: вызывать дождь, разгонять тучи, возвращать убежавших оленей. Однажды зимой в тундре на него напала стая волков, а у него ни ружья, ни ножа даже не было. Обычный человек вряд ли уцелел бы на его месте. А дед их просто остановил, так, что ни один не смог на него прыгнуть, сам ушел живой и невредимый. Я могла бы долго рассказывать. О нем можно написать целую книгу. Думаю, и тебе он поможет.

Я с жадностью внимал ее рассказу, потом долго молчал, осмысливая все услышанное. Это было похоже на сюжет какой-то мистической повести. Как-то не вязалось все это с обликом идущей рядом со мной сногсшибательно красивой женщины в самом расцвете лет. Но с какой стати ей было сочинять все это? К тому же с первого момента нашей встречи я проникся к ней безусловным доверием. Да и моя собственная история вряд ли показалась бы правдоподобной мне самому, услышь я ее из чужих уст.

— А может твой дед сказать, где нефть находится? — полушутя-полусерьезно осведомился я, так как еще не успел забыть, зачем сюда ехал.

— Наверное, может, — сказала Айын, и было видно, что она не шутит. — Но в этом он вряд ли станет тебе помогать. В природу нельзя вмешиваться безнаказанно, нельзя все время брать от нее, что хочешь и сколько хочешь. Я вполне разделяю его мнение. Человек и так уже натворил много чего плохого на земле. Особенно преуспели в этом люди, от самой природы весьма далекие. Так что ты лучше его об этом и не спрашивай.

Я заметил, что, конечно, это все правильно, — экологическая обстановка у нас в стране, и на Севере в частности, оставляет желать лучшего; все меньше остается на планете заповедных уголков, не испорченных цивилизацией, таких, как этот. Но, с другой стороны, так живет весь мир, и прогресс невозможен без такой штуки, как нефть.

Айын ответила, что развитие цивилизации со всеми ее благами можно считать развитием только тогда, когда оно происходит в гармонии с окружающей средой. Наша цивилизация давно уже движется в неправильном направлении. Люди утратили связь с природой и ведут себя по отношению к ней подобно грабителям или вражеским оккупантам, забыв, что являются ее частью. А часть, действуя во вред целому, наносит ущерб прежде всего себе самой.

— Современному обществу нужно, во-первых, умерить потребительские аппетиты, а во-вторых, научиться сотрудничать с природой, — лился ее чудный голос в такт шагам. — Хорошая модель таких отношений — как раз то, как испокон веков живут шаманы. К сожалению, люди в основной своей массе так устроены, что не склонны следовать ничему из того, что не несет непосредственной выгоды.

— И что же, по-твоему, для этого надо делать? — спросил я. Мне прекрасно были известны все эти постулаты экологии, равно как и то, что воплощение их в жизнь в масштабах всего мира является абсолютной утопией.

— Если бы я знала! — просто ответила она. — И вряд ли кто знает точно. Но всякий мыслящий человек не может не понимать одно: если так будет и дальше, то наша прекрасная цивилизация обречена на гибель. По крайней мере, для начала нужно каждому осознать, что он появился в этом мире не только для того, чтобы брать и пользоваться. Иначе получается, что мы отличаемся от животных только тем, что они не губят природу. А еще надо научиться чувствовать все живое, то есть весь мир. Ведь на самом деле ничего совершенно мертвого нет. Все в определенном смысле живое.

От Виталия я тоже не раз слышал подобные мысли. Эти темы были слишком глобальны, чтобы обсуждать их, шагая по пыльной дороге. Разумеется, я понимал ее правоту, и продолжать дискуссию не хотелось.