Договор с драконом не предлагать

Мне сразу захотелось броситься в замок, вернуться с кистями и красками, сесть на ближайший камень и начать творить. Пространство вокруг уже привычно стало расползаться, вспыхивая новыми цветами.

Я буквально увидела, как исчезает плотный туман, будто кто-то невидимый сдирает его, словно паутину в чулане, и перед глазами открывается невероятный по красоте пейзаж.

Там, внизу, в зеленой долине, течет река, по берегам которой раскинулся город. Хаотично разбросанные домики с остроконечными крышами, покрытыми черепицей, окруженные садами. И лишь несколько башен – наверняка сторожевых, оставшихся с давних времен, – величаво стоят великанами. А горы… в них почти нет зеленого цвета, лишь насыщенно-лиловый, как глаза хозяина замка, который стоял молча и чего-то ждал.

Я зажмурилась, прогоняя фантазию. Почему-то, когда я жила в Иларийской академии благородных девиц и мир исчезал, на мгновения превращаясь в полотно, ничего подобного не происходило. Сейчас же, даже закрыв глаза, я отчетливо видела, как цветет сиреневый вереск, укрывая собой горы. Как летит, теребя лепестки нежных небывалых цветов, колдун-ветер, срывает и бросает их в стороны…

– Агата, осторожнее, – тихо попросил Ричард, крепко взяв меня за руку.

Я открыла глаза и дернулась, осознав, что стою почти на краю пропасти. И ведь замечталась настолько, что погибла бы.

Мир вернулся, перестал казаться холстом. Туман почти целиком спрятал горы, а то, что находилось внизу, было совсем не разглядеть.

– Тут очень необычно, – заметила я.

– Вы не туда смотрите, – тихо сказал Ричард и медленно и осторожно развернул меня.

Крик так и застыл в горле, потому что туман в саду исчез, словно повиновался чьей-то воле, и переполз на горы. Перед моими глазами открылась практически безжизненная пустыня. А ведь когда-то этот сад был живым! На деревьях, которые чернели безобразными остовами, распускались цветы, в заброшенном пруду наверняка отражались кувшинки…

Вдали виднелась полуразрушенная беседка. Но больше всего леденил кровь пепел. Он засыпал ту часть сада, где мы оказались, и от него – вот что странно – веяло холодом.

– Это сделал я, Агата.

Я вздрогнула, оглянулась и посмотрела в глаза Ричарду Шанрассу. Но какие бы чувства ни прятались за этими словами, он их не выдал.

– Теперь все, на что способен мой… способна моя магия, – это превратить живое в пепел.

Тишина неожиданно оглушила нас, туман медленно пополз с гор и укрыл безжизненный сад. Ричард ничего больше не говорил про проклятие, а я не решилась спросить. Мы и знакомы-то всего ничего… Чужие совсем. У каждого из нас свои тайны.

Он не обещал безопасность, как его дед. Не говорил, что не причинит боли. Лишь, стоя на краю пропасти, показывал засыпанный пеплом сад.

И остался со мной в ночи, когда в замке были призраки.

Что мне делать с этим мужчиной? Только рисовать для него. Рисовать так, чтобы горечь и бессилие, прятавшиеся в его глазах, теряли над ним власть.

– Я показал вам это, чтобы предостеречь от излишнего любопытства, – спокойно заметил Ричард Шанрасс. – Нам с вами предстоит долго жить вместе в замке.

– Я помню. В условиях договора сказано: пока не зацветет лиловый вереск, – отозвалась я. – И разорвать соглашение не получится.

– Иначе, думаю, вы бы бежали отсюда без оглядки, – закончил хозяин замка. – Только вчера вы, боюсь, совсем меня не услышали. Вы не сможете покинуть земли моего рода, Агата. Не сможете именно из-за этого прописанного условия про цветение сиреневого вереска.

Он сжал ладонь, в ней заклубилась тьма.

– До проклятия родовая магия, что бежит в крови, питала эти земли. И да, сиреневый вереск, или, как его называет народ, маральник, цвел по всем склонам. И целебные настойки из лепестков лилового вереска славились на всю империю.

Ричард с большим усилием уничтожил сгусток тьмы в ладонях, буквально впитал его в себя.

– Вы хотите сказать, что маральник не зацветет?

– Да, Агата. По крайней мере, пока я не избавлюсь от проклятия.

– И как же его снять? – не утерпела я, все еще с трудом осознавая, что именно услышала.

Он усмехнулся, но как-то зло и холодно. Черты лица сразу заострились, взгляд стал иным, налился сиреневой тьмой.

– Никак. Неужели вы думаете, что останься у меня хоть малая надежда, я бы ей не воспользовался? Поверьте, уже опробованы все возможные способы и средства, но проклятие не исчезнет. Я не желаю, чтобы вы расспрашивали о нем меня или кого-то из моих людей. И не дайте небеса попытались помочь его снять!

– Но…

– Я. Не. Желаю, – отрезал Ричард так, что в его глазах вдруг вспыхнуло пламя, а под нашими ногами взметнулся пепел от невиданного ветра.

Мне ведь должно быть страшно. Должно. Но как бояться того, кто защищал от призраков? И судя по подслушанному утром разговору, не сводил с меня глаз всю ночь?

Наверное, я ненормальная. Страх, может, и был, таился где-то глубоко внутри, но бежать не хотелось. Хотелось освободить Ричарда от зла.