Договориться с тенью

Самолёт задерживался, и София облегченно вздохнула: есть время успокоиться и продумать сцену встречи. Надо сказать что-то необычное и в то же время простое, не пафосное. По письмам Герман ей очень нравился. И так хотелось понравиться ему! С одной стороны, София была рада, что он, наконец, прилетает, однако, с другой, осознавала, что не только и не столько она была предметом его интереса. Они вели переписку несколько месяцев, но едва Герман узнал о картинах, как тут же примчался.

Девушка понимала, что она, вероятно, будет только приятным бонусом для него в этом путешествии и поисках утраченных фамильных полотен. А лучше бы наоборот – чтобы найденные картины стали приятным дополнением к их романтической истории, которая должна обязательно счастливо продолжиться. Надо же было этим картинам преспокойно полвека находиться в музее, где София так часто бывала с иностранными туристами! Уже год смотрела на эти полотна и не подозревала, что шесть из них принадлежат семье Германа! А он ни разу не намекнул, не рассказал о том, что ищет картины. Только на днях позвонил и попросил уточнить: есть ли в музее полотна за подписью «Кингсховер-Гютлайн»? Конечно, есть! Это самые, на её взгляд, достойные полотна, за которые стоило «рубиться» двум странам.

Уж она-то кое-что понимает в живописи – родилась в семье художников. Мама и отец – оба художники, которые и свою трёхкомнатную квартиру переоборудовали под мастерскую. Сколько София себя помнила, её всегда окружали картины. Она и первые шаги делала, держась за деревянные ножки мольбертов, и чуть ли не с пеленок путешествовала с родителями по выставкам. Никто не сомневался, что Сонечка пойдёт по стопам предков. А она возьми да поступи на факультет иностранных языков. Да ещё основным выбрала немецкий. Правда, София порисовывала, играючи. В одной ей известной манере, никому не подражая. Комментировала свои незатейливые эскизы, метко называемые музыкальным словечком «экзерсисы», просто: «Малюю – как дышу». Однако находились мастера, которые всерьёз хвалили её работы. Мол, на склоне лет, глядишь, и она свою выставку организует.

София наблюдала, как спустились по трапу немногочисленные в это время года пассажиры, как поднялись в автобус. Она узнала Германа сразу – уже издали. Нет, рассмотреть никого с такого расстояния невозможно, но с появлением на трапе высокого молодого человека в светлом пальто её сердце тотчас подпрыгнуло: «Это он!» – и гулко забилось в груди.

София достала из сумочки пудреницу и глянула в зеркальце. Её руки подрагивали от волнения, на щеках горел румянец. «Совсем как русская матрёшка», – иронично подумала о себе София и попыталась принять равнодушный вид. Но как-то не вышло.

Автобус с пассажирами приближался к воротам, и вместе с ним неумолимо приближалась Судьба Софии. Она абсолютно точно знала это. Сейчас ей даже показалось, что время замерло, остановилось и некто шепнул ей: «Запомни это мгновение».

Автобус остановился, и Герман – теперь София видела, что не ошиблась, – великолепный, с развевающимися на ветру черными длинными волосами Герман шагнул на крымскую землю. Ей хотелось подпрыгнуть и завизжать от восторга: он был так элегантен и красив! От невозможности смотреть ему в лицо София даже отвернулась в сторону. Герман подошёл и слегка обнял Софию, потом немного отстранился и, улыбаясь, посмотрел ей в глаза:

– Привет. Тебе пришлось долго ждать? Ты замерзла?

София отрицательно мотнула головой и судорожно сглотнула. Все слова – и пафосные, и простые – куда-то улетучились, исчезли, провалились. Только мысль: «Это он!» – кружила и кружила в её пустой голове. Да ещё звенели колокола. София не могла понять: откуда в аэропорту колокола?

– Куда идём? К такси? – прозвучал сквозь колокольный звон вопрос Германа.

– Да, к такси, – эхом отозвалась София.

И он взял её под руку:

– В жизни ты намного лучше, чем на фотографиях.

– Ты тоже.

Герман не захотел терять ни минуты. Отель, душ, обед? После, только после посещения музея! Он должен убедиться, что нашёл именно то, что искал.

Автомобиль подъехал к художественному музею, и Герман поспешил расплатиться с таксистом. Они вошли в двухэтажное здание начала прошлого века. София купила в кассе два билета. Пока девушка рассчитывалась, Герман огляделся. В холле слева от входа висело большое зеркало. Центральная лестница вела наверх и расходилась на втором этаже на обе стороны – к выставочным залам. Здание и выглядело на свои сто лет: высокие, потрескавшиеся в углах потолки давно не видели ремонта.

– Сюда, – показала направо София.

И они вошли в зал. Герман на мгновение остановился, внутренне весь подобрался. Его лицо стало серьёзным, а взгляд голубых глаз – пронзительно сосредоточенным.