Договорное право. Книга первая. Общие положения

Так, в споре с Б. Виндшайдом, полагавшим, что право третьего лица существует у последнего с момента заключения основного договора, Г.Ф. Шершеневич признавал соответствующее право возникшим только с момента, когда третье лицо выразило на то свою волю[541]. Последнее позволяло сделать вывод, что лишь с этого момента право можно считать созревшим для принудительного осуществления в отношении соответствующей стороны в договоре. Все, что совершалось до этого момента, не может признаваться нарушением прав третьего лица[542].

Хотя позиция Г.Ф. Шершеневича кажется предпочтительнее, нельзя пройти мимо того, что каждый из указанных авторов имел в виду различное право. Первое из них выражается в возможности для третьего лица присоединиться соответствующим образом к договору. Указанному праву противостоит лишь связанность того из контрагентов, кто является должником в соответствующем обязательстве. Для возникновения указанного права, секундарного по своей природе, достаточно самого договора. Смысл этого права можно выразить все той же использованной ранее формулой «право на право».

Вторым является право, возникшее в связи с выражением воли третьим лицом воспользоваться предоставленным ему секундарным правом. Так юридический состав, состоящий из двух фактов – договор плюс односторонняя сделка, совершенная третьим лицом, – порождает настоящее субъективное право, которому противостоит уже обязанность должника.

Существует различие между возникновением двух видов секундарных прав: одного – порожденного офертой, а второго – договором в пользу третьего лица. Первое носит безусловный характер: с момента, когда оферта оказалась воспринятой адресатом, секундарное право, возникшее у последнего, не может быть отменено оферентом. Иное дело – договор в пользу третьего лица. Здесь секундарное право существует на протяжении всего периода действия договора с тем, однако, что в течение времени, прошедшего до выражения третьим лицом своего согласия, сторона, выговорившая право третьей стороны, может ее этого права лишить.

На наш взгляд, именно концепция, обосновывающая существование отличных от субъективных, секундарных прав, способна наиболее точно отразить смысл конструкции договора в пользу третьего лица. Это успешно доказал М.М. Агарков. По мнению М.М. Агаркова, которое опирается на обширную литературу континентального права, наряду с субъективным правом за его пределами существует «возможность создать, изменить или прекратить юридическое отношение посредством одностороннего волеизъявления»[543]. Отмечая, что закон называет такие волеизъявления правом, он ставит вопрос: «Являются ли эти возможности правами в собственном смысле слова, в том же самом смысле, как право собственности, право залога, право кредитора требовать исполнения от должника и т.п.?» На этот вопрос дан отрицательный ответ.

М.М. Агаркова не смущает отмеченное им же обстоятельство, что закон называет указанные возможности «правом». Особенность соответствующей конструкции состоит, в частности, в том, что «праву одной стороны соответствует не обязанность другой стороны, а только связанность ее этим правом»[544] (выделено нами. – Авт.). Наряду с другими к секундарным М.М. Агарков относил права третьего лица, в пользу которого заключен одноименный договор[545].

С изложенных позиций вызывает сомнение близкая к позиции Б. Дернбурга точка зрения В.И. Серебровского, который полагал, что право третьего лица существует, поскольку обещание должника произвести исполнение третьему лицу, принятое другой стороной в договоре, подтверждает обоюдное намерение сторон. Соответственно автор полагал, что для возникновения права третьего лица не требуется какого-либо волеизъявления с его стороны. Правда, позднее В.И. Серебровский смягчает свою позицию. Вслед за утверждением, что право возникает из договора и выражение воли третьего лица безразлично, он вместе с тем не считает право третьего лица действительно породившим сам договор[546].

В связи с указанным разрывом во времени двух прав возникает вопрос о том, что представляют собой взаимоотношения сторон в промежутке, во-первых, от заключения договора до выражения воли третьим лицом и, во-вторых, после того, как третье лицо выразит волю воспользоваться соответствующим правом или откажется присоединиться к договору.

Прямого ответа на первый вопрос не было в ГК 64. По этому поводу О.С. Иоффе высказал соображение, что даже тогда, когда право требовать исполнения обязательства принадлежит тому, кто заключил договор в пользу третьего лица, он может это требование осуществить не для себя, а только для третьего лица. «Возможность использования для себя права, возникшего по такому договору, предоставляется ему лишь в случаях, когда от этого права отказалось лицо, в пользу которого договор был заключен»[547].