Договорное право. Книга первая. Общие положения

Варадинов, напротив, называл залог правом обеспечения в чужом имуществе, которому присущи черты ипотеки, т.е. права вещного, подтверждение чему он усматривал: во-первых, в том, что закон допускает обеспечение залогом или закладом не только договора займа, но и других договоров, и, во-вторых, в том, что закон в некоторых случаях допускает обеспечение одним залогом одновременно нескольких договоров.

Шершеневич также относил право залога к вещным правам. Он писал: «Залоговым правом признается право на чужую вещь, принадлежащее верителю в обеспечение его прав требования по обязательству и состоящее в возможности исключительного удовлетворения из ценности вещи»[693]. Шершеневич выделял три характерных признака залогового права. Во-первых, залоговое право является вещным правом, относящимся к группе прав на чужую вещь. Вещный характер его обнаруживается из того, что, имея своим объектом вещь, оно всюду следует за нею, независимо от права собственности на нее, которое может переходить от одного лица к другому. Во-вторых, залоговое право представляет собой право на чужую вещь, так как только ценность чужого имущества может служить обеспечением права требования. Поэтому предметом залога не может быть собственная вещь, и приобретение права собственности на вещь, состоящую в залоге того же лица, прекращает залоговое право. Хотя Шершеневич отмечает при этом, что при германской ипотечной системе может быть установлено залоговое право на недвижимость в пользу самого собственника. Впрочем, и в этом случае собственник лишен возможности осуществить свое право обращением взыскания на залог. В-третьих, так как цель залога состоит в обеспечении права требования, то залоговое право представляет собой дополнительное отношение, предполагающее наличность другого, обязательственного отношения. Законодательство смотрит на залог как на средство обеспечения договоров. А следовательно, признает его акцессорность. Как дополнительное, вещное право залога не может возникнуть ранее обязательственного права и не может продолжаться, когда прекратилось обязательственное отношение. Поэтому в тех случаях, когда между двумя лицами состоялось соглашение о предоставлении известной вещи в залог по обязательству, еще не возникшему, вещное право приобретается только с установлением обязательственного отношения[694].

Вместе с тем Шершеневич, являясь последовательным сторонником определения залогового права как вещного права, все же обращал внимание на некоторые особенности залогового права, отличающие его от других вещных прав, и прежде всего на то, что в противоположность иным вещным правам залоговое право не имеет самостоятельного значения, а стоит в зависимости от права по обязательству. Залоговое право не дает залогодержателю ни владения, ни пользования заложенной вещью, тогда как содержание других вещных прав заключается именно в пользовании вещью. Зато залоговое право дает субъекту его несравненно большее правомочие, чем другие вещные права, – оно может повлечь за собой лишение собственника принадлежащего ему права собственности[695].

Добавим к этому, что и действовавшее тогда законодательство оставляло место для оценки залогового права в качестве вещного права, поскольку включало в себя норму, согласно которой «залог есть не что иное, как отчуждение права распоряжения, составляющего нераздельную принадлежность права собственности» (Устав судов торговых, ст. 476). В такой интерпретации залоговое право представлялось в виде передачи залогодержателю права собственности на закладываемое имущество или, по крайней мере, одного из основных правомочий собственника по распоряжению этим имуществом. Однако российские цивилисты (Кассо, Анненков, Шершеневич и некоторые другие) считали данное определение случайно попавшим в законодательство и не придавали ему правового значения[696].

Победоносцев также полагал, что залогом приобретается вещное право, им устанавливается исключительное право залогодержателя на заложенное имущество, несмотря на то что это имущество не перестает быть чужим. Залог обыкновенно соединяется с обязательством личным таким образом, что при нем устанавливается двоякое отношение: одно по поводу обязательства, а другое по поводу вещи, служащей обеспечением права.