Договорное право. Книга первая. Общие положения

Анализируя проблему соотношения мер имущественной ответственности и мер понуждения должника к надлежащему исполнению обязательств, нельзя не отметить, что на протяжении долгих лет в гражданском законодательстве и в юридической литературе «господствовал» принцип реального исполнения обязательств. В качестве юридической формулы, воплощающей этот принцип, можно привести редакцию ст. 221 и 191 Гражданского кодекса РСФСР 1964 г. Согласно ст. 221 «возмещение убытков, причиненных ненадлежащим исполнением обязательства, не освобождает должника от исполнения обязательства в натуре, кроме случаев, когда плановое задание, на котором основано обязательство между социалистическими организациями, утратило силу». В соответствии со ст. 191 ГК 1964 г. «уплата неустойки (штрафа, пени), установленной на случай просрочки или иного ненадлежащего исполнения обязательства, не освобождает должника от исполнения обязательства в натуре, кроме случаев, когда плановое задание, на котором основано обязательство между социалистическими организациями, утратило силу». Обе эти нормы содержались также и в ст. 36 Основ гражданского законодательства 1961 г. Таким образом, уплата неустойки и возмещение убытков не освобождали должника от выполнения обязательства в натуре. В этом и состоял принцип реального исполнения обязательства в натуре.

Должник, не исполнивший обязательство и уплативший за это убытки и неустойку, попадал в положение бесправного раба, который периодически подстегивался санкциями, «стимулирующими» его к исполнению обязательства. Более того, на такого должника всей своей мощью «наваливалось» и государство, заставляя его исполнить обязанности по договору перед контрагентом. И скажем прямо, государство выполняло эту задачу небескорыстно. Дело в том, что в подобных случаях у государства появлялась возможность взыскивать с должника неустойки (штрафы, пени) в повышенном размере, зачисляя их в бюджет. Иллюстрацией к сказанному может служить, например, Постановление Совета Министров СССР от 27 октября 1967 г. №988 «О материальной ответственности предприятий и организаций за невыполнение заданий и обязательств»[805], наделившее органы арбитража правом взыскивать со стороны по договору, грубо нарушившей его условия, неустойку, штраф и пеню в повышенном до 50 процентов размере, с обращением этой части взысканных сумм в доход союзного бюджета (п. 31 Постановления).

Госарбитраж СССР, в свою очередь, в своих инструктивных указаниях от 28 декабря 1967 г. №И 1-59 о работе арбитражей по выполнению Постановления Совмина СССР разъяснил, что грубым нарушением условий договора следует считать неоднократное нарушение обязательств, длительные задержки в их выполнении, причинение невыполнением обязательств существенного ущерба кредитору и народному хозяйству, умышленное нарушение договора, а также непринятие мер к предотвращению или уменьшению ущерба[806].

При подготовке проекта нового Гражданского кодекса было учтено, что ничем не ограниченное применение к договорным обязательствам мер, понуждающих должника к исполнению обязанности в натуре, не соответствовало новым условиям имущественного оборота. Принцип реального исполнения обязательств был уместен в условиях жесткого централизованного планирования производства и распределения материальных ценностей, а также монополизированного имущественного оборота, когда субъекты хозяйствования могли добиться надлежащего материально – технического обеспечения производства лишь на основе фондового извещения (наряда, плана прикрепления). В тех условиях контрагент по договору (зачастую единственный производитель комплектующих изделий) и в целом структура договорных связей определялись, как правило, плановым актом. Естественно, сбой в поставках в каком-то одном звене ставил под сомнение эффективность всей цепочки договорных отношений.

В современных рыночных условиях, когда участники имущественного оборота располагают реальной возможностью выбора контрагента, неограниченное применение принципа реального исполнения обязательств применительно к договорным отношениям стало невозможным. Кроме того, арбитражно-судебная практика со всей очевидностью свидетельствовала о неэффективности принимаемых решений, понуждающих должника к исполнению в натуре обязательства, которое в установленный договором срок не было исполнено в полном или значительном объеме. Подобная практика не учитывала интересы сторон, отнимала у должника всякую надежду «откупиться от кредитора» путем возмещения понесенных им убытков.

Отмеченные обстоятельства послужили основной причиной соответствующего изменения гражданско-правового регулирования, в результате которого теперь можно говорить о сохранении лишь некоторых элементов принципа реального исполнения обязательств применительно к отдельным случаям.