Догра Магра

▼ А-а-а-а! И принимают только за деньги! / А что с бесчисленными сумасшедшими, / которых уже чересчур много сделалось? / Как же с ними теперь обращаться? / Этим вопросом задался я сразу, / как только увидел их, а теперь слушайте, / слушайте мою деревянную рыбу! / Рыбу-калеку без глаз, без ушей. / Рот ее даже не открывается, / жрать ей не надо, поэтому честная. / Сутру дурацкую я все выстукиваю, / об Аде умалишенных рассказываю. / Готовы спуститься еще, еще ниже? / Подходите, подходите, расскажу вам истории. / Денег с вас не возьму! Слушайте и дивитесь! Скарака, скарака, тякапоко, тякапоко… Тятярака, тякапоко, тякапоко, тякапоко, тякапоко…

5

▼ Скарака, тякапоко, тякапоко, тякапоко, тякапоко… А-а-а-а-а-а-а! Э-эй! И теперь, дамы и господа, смотрите! / Стоит перед вами умалишенный, / он — пораженный болезнью психической, / а другие члены семьи, нормальные, / страдают, терзаются, но больше не в силах / дома держать его и не знают, что делать. / Деться куда и как обойтись с ним? / Ответа простого вовсе не видно, / и денег нет, и работать не могут. / Вся семья скоро от голода вымрет. / Мука-мученическая, печаль да несчастья! Тякапоко, тякапоко…

▼ А-а-а-а! Мука-мученическая, печаль да несчастья! / Неужто придется сумасшедшего ради, / пока он окружающих не стал беспокоить, / всей семье — и старым, и малым — работать? / Больной — он как на шее удавка, / всю свою семью доведет до ручки. / Чем же мы, бедные, заслужили такое? / Все эти слезы, все эти страдания? / А умалишенный сидит да поглядывает. Тякапоко, тякапоко…

▼ А-а-а-а! Только сидит да вокруг поглядывает. / Снаружи хранит человеческий облик, / а внутри — пустота, ничего не осталось, / словно какая-то марионетка. / Даже собаки и кошки отзывчивей. / «Жалко, конечно, да что уж поделать?» / Так рассуждает его семейство / и от безысходности соглашается / на откровеннейшее преступление. Скарака, тякапоко, тякапоко, тякапоко.

▼ А-а-а-а! На откровеннейшее преступление. Сделаем вид, будто мы уезжаем / в провинцию дальнюю, где больница психическая, / о которой никто ничего не слыхивал. / Так порешив, с плачем и муками / уезжают, чтобы оставить больного / в диких горах, в непролазных чащах. / Да только несчастный уже не ребенок, / никто милосердный его не пригреет! / Станут гонять но деревням, мучить, / морить голодом да держать в черном теле. / Будет питаться только корою, / травой и корнями и даже навозом. / Знают близкие, но оставляют! / Злые демоны, что родных бросили / под сенью деревьев, в местах удаленных. / Те ищут их взглядом и озираются / на фигуры печальные, на следы расставания, / руки сложив в молитвенной просьбе… Тякапоко, тякапоко…

▼ А-а-а-а! Руки сложив в молитвенной просьбе. / Есть и история стародавняя / про Сэмимару и Сакагами[28] — / принца слепого и сестру сумасшедшую. / Отец-император приказал их оставить / далеко-далеко от Цветочной Столицы. / И потом они встретились на горе Осака. / Скажете, это легенда трагическая? / Но в нашем мире так и бывает. / Неважно, в прошлом или в настоящем. / Неважно, на Востоке или на Западе. / Неважно, богач ты или бедняк, / простолюдин ты или же знатный. / Со всеми, со всеми так обращаются. Тякапоко, тякапоко…

▼ А-а-а-а! Со всеми, со всеми так обращаются. И у подножья гор высоких / толпятся бедные умалишенные. / Но если в больном есть хоть капля разума, / то он сразу же отправляется / к мусорной куче искать пропитание. / А если он целиком выздоравливает, / трудности, горести этого мира / так глубоко к нему проникают / в душу, что он сам не знает, что дальше. / Стыдится себя, в мир не возвращается, / думает: «Ради семьи терпеть буду!» / И слезы текут у него, у бедного. / Выплачет все, и тут начинается / путешествие в мир утех и радостей. / Так появляются известные нищие, / монахи странствующие, кочевники горные, / у храмов которые, у рощ священных, / в маленьких хижинках у подножий мостов / сидят, друг у друга вшей выбирают… / Таких людей толпы по миру ходят, / но общество наше или правительство / об этом совсем знать не желает, / глаза на этих бедняков закрывает, / на смерть их обрекает запросто. / Или смотрит на них с холодным презрением. / И то поглядит на них один или двое / из сотен и тысяч… Тякапоко, тякапоко.

▼ А-а-а-а! Из сотен и тысяч. Что скажете? Слушаю! / Будь это болезнь совершенно обычная, / к пациентам относились бы уважительно: / постели стелили, кормили бы вкусно / и навещали б их разные люди. / Так иногда и о животных заботятся / или о птицах, золотых рыбках. / Но сумасшедшие совершенно иное! / Никто не знает, чем те болеют. / Поэтому на долю их достаются / в желтых домах, в лесах и в горах / невыразимые истязания и неизбежные адские муки. Тякапоко, тякапоко…