Док

Я лишь криво усмехнулся и одернул мятый комбинезон, висевший на мне все время, как мятая тряпка на вешалке-переростке. Зашумевшая толпа накатила на меня волной выкриков:

— И у меня брата забрили! И у нас… Да что резину тянуть, правильный это доктор! Я его тоже знаю! И копам он никого не сдал!

Бысто оценив смену настроения, вперед высунулся наш латино-спортсмен, успевший спрятать уставной берет и щеголявший отросшей бородкой на подвижном остроносом лице:

— Куда парней свояка определили, в какую роту? Не знаешь? Ну, так фамилии скажи, я найду, слово даю! И мы поделимся с парнями, без дураков. Мы там все одинаковые, братишка, все из пригородов. Все сиротинушки…

Уже ранним утром, когда мы навьюченные оружием и разнообразной хитрой техникой возвращались в бригаду, молчавший до этого ротный пихнул меня в бок и тихо спросил:

— Что, так ни одного и не сдал полиции?

Я лишь вздрогнул и быстро начертил знак оберега:

— Типун тебе на язык, капитан. Я, может, в военных вопросах и профан, но по жизни не идиот. Кто же одного соседа другому в кутузку сдаст? Да и для чего, отчетность полиции портить?.. Нет, этим только богатые балуются, им есть что терять. А я, как ты знаешь, сиротинушка, в чужом красивом костюмчике. Дали поносить с полгода, и хватит.

И приткнувшись головой к подпрыгивающему борту грузовика, я попытался задремать. Впереди накатывала неизвестность, которую мы ждали с равнодушным фатализмом. Сегодня вечером заброс. Прощай, база Грандлэг. Здравствуй, пропеченный солнцем юг… Здравствуй новый дом, плюющийся свинцом…

* * *

После спешного обеда нас собрали кучей на плацу, и какой-то толстый чин с облитым золотом погонами долго надрывался в микрофон про долг, честь и спасение Отечества. Старые колонки дребежжали и хрипло крякали в прожаренный воздух что-то сумбурное, изредка выплевывая куски фраз:

— … нападение… наша обяза… как один… солдаты… ть!..

Я покосился на дремлющего рядом Самсона, за широкой спиной которого спал целая колонна бойцов, и тихо спросил:

— А куда хоть нас забрасывают? И зачем?

Чернокожий гигант переступил с ноги на ногу и лениво ответил:

— На политинформации ходить надо, медицина. Там бы послушал про демократию, оппортунистов и вредителей народа.

Разморенному на жаре спецназовцу было лень рассказывать прописные истины, но я действительно озадачился: в суматохе сборов, вживания в новый коллектив и чехарды бесконечной беготни, мне никто не объяснил: а ради чего нас забрасывают за тысячи километров от дома, увешав оружием с ног до головы. Поэтому я безуспешно попытался расслушать хоть что-нибудь в бесконечной череде безголосого динамика и снова повернулся к силачу:

— Сам, мне некогда было отцов-командиров слушать. Ты мне в двух словах скажи, раз умный, ради чего воюем?

Сзади хихикнули и тихим шепотом продекламировали:

— Мы летим защищать безопасность государства, пресекать сепаратистские поползновения и обеспечивать неделимость Отечества!.. Медицина, ты супер! Мы-то думали, что ты лишь прикидываешься, под идиота косишь, а…

— В нарядах сгною! — прохрипел в унисон трибуне ротный. — Вы у меня глобальные проблемы до печенок прочувствуете!

Толстяк на трибуне укатился куда-то в тень, и вперед шагнул краткий до безобразия командир батальона:

— Слушай мою команду! По-ротно, напра…ву! Шаго-о-ом… МАРШ!

Брякая навьюченным барахлом, мы потянулись вдоль опустевших казарм, в сторону аэродрома. Там уже глухо завывали двигателями транспорты, готовясь сожрать очередную порцию одноклеточных организмов, нацеленных на главную задачу ближайшего месяца: выжить!

Выдернув меня на край колонны, капитан Кокрелл пошел рядом, вкладывая мутрость мира в мою пустую голову:

— Младший лейтенант, дураками рождаются, но нельзя дураком оставаться до пенсии. Это привелегия лишь генералов. Нам с тобой придется башкой думать, а не только лбом пули отбивать… Я понимаю, что ты новости не смотрел, все с медсестричками амуры крутил, но перед другими ротами уже стыдно… Ведь просто все, как два пальца… На юге нашли полезные ископаемые. Наши власти дерут с добывающих корпораций нехилый налог. Вот ребята и решили замутить "независимые территории". Новые власти, новые жирные куски, новые участки на разработку. А идиотам в городах пообещали, что поделятся и устроят счаствливую жизнь.

— И что теперь?

— Теперь на Либертаде провели референдум по отделению, народ машет флагами и орет про новую констутицию. Посланные полицейские силы разогнали встречным огнем из пулеметов, от регулярных частей резерва революционеры удрали в джунгли и жгут все, что под руку попадется. И теперь мы, доблестная защита и опора порядка, пойдем частым гребнем чесать болота.

— А чего местных не заставить порядок навести? Там ведь наверняка войска есть?

— Потому что набирали парней, как и нас, с местных кварталов. Из Независимых Эмиратов, с рудного пояса и черти откуда. Кто же будет против родственников автомат направлять? А мы — вломим, без разговоров.

— Но ведь это война между финансистами и корпорациями, мы-то при чем? — удивился я, с трудом не сбиваясь с ноги.