«Док»

— Принял, — механически отозвался я, перекатываясь на живот. Похоже, в этот раз мы действительно легко отделались…

* * *

Рядом с увитыми плющом сваями меня встретил Тибур. Он бесшумной тенью поднялся из кустов и пошел рядом со мной, делясь последними новостями. Но, хотя и балагурил через слово, автомат держал на изготовку и постоянно поглядывал по сторонам.

— Не поверишь, док, этот анекдот кому расскажи — засмеют. Чтобы обвешанный наградами полковник не сумел с парашютом справиться и воткнулся в единственную пальму, торчащую посреди болота. При этом расколотил аварийный маяк, и стропорезом потом смахнул все оружие и рацию. На его счастье, аборигены через сутки добрались до остатков самолета и сняли бедолагу с дерева.

— Сам не смог? — удивился я, аккуратно обходя свежую кучу коровьего дерьма.

— Не-а. Он, сердечный, спиной так шваркнулся, что до сих пор на карачках лишь передвигается. Но при этом козыряет погонами напропалую и требует немедленной эвакуации. Видимо, боится, что староста деревни с него оплату стребует.

— Значит, запасной передатчик все же нашелся, — сообразил я. — Или сидел бы наш инвалид здесь до первого визита партизан.

— Я так думаю, что партизаны никуда и не девались. Тут все поголовно — или сочувствующие, или воюют на богатую сторону. Кто больше платит, того и поддерживают… Наемники и корпорации платили — они фугасы нам подбрасывали. Сейчас наемников прижали, вот ребята и переметнулись. Разобрали остатки самолета по хозяйству, а потом и на полковника насели. Торговались до последнего. Потом карты полетные посмотришь. На задней стороне почти тысяча пунктов накарябана. И жратва, и горючка, и даже стройматериалы. Наш орденоносец жалуется, что трое суток они условия обсуждали. Покажут запасной маяк и ставки повышают.

— Ладно, то хорошо, что все хорошо кончается, — миролюбиво вздохнул я, вытирая пот. Полюбовавшись на заросшие лианами дома на кривых сваях, зацепился взглядом за самый большой сарай, аляписто накрытый кусками обшивки самолета. Судя по всему — место обитания старосты деревни. — Как полковника домой вернем, пусть крутится, организует оплату.

— Какая оплата, док, ты о чем? — восхитился Тибур. — Им радоваться надо, что мы деревню на ноль не помножили, а ты говоришь — оплата! Как только этот замполка умотает, так радость общения с белыми людьми для аборигенов и закончится. Пусть молятся, чтобы про них лишний раз не вспомнили.

— Но кто будет верить тогда нашему слову, если мы его нарушаем? — я поставил ногу на первую ступеньку, замер на мгновение и нахмурился. — Я бы список урезал, но хоть что-то заплатил. С дерева-то они его сняли и кормили-поили все это время.

— Вот пусть летун и платит, — усмехнулся Тибур, снова превратившись в мохнатую кочку среди кустов. — А мы лишь можем пообещать, что не шлепнем их во имя великой победы. По мне, остаться в живых — стоит дороже ящика с сухпаем…

* * *

Как ни странно, сбитый пилот действительно легко отделался. Ушиб спины, небольшое сотрясение мозга и оскорбленное самолюбие, требовавшее немедленного реванша. Но грубым спецназовцам на тонкую душевную организацию клиента было плевать, поэтому полковнику пришлось заткнуться, а мы организовали его вывоз. Многократно перепроверив подходы к окраине деревни, радисты навели на освобожденный от скота утоптанный пятачок авиетку, и загрузили туда крепко привязанного к носилкам «героя». Через полчаса нас подобрала группа поддержки, и я только успел помахать сбежавшейся малышне на прощанье. Странные ощущения переполняли грудь после вылета: никто не пытался меня убить, парни живые и здоровые возвращались домой. И лишь слова капитана, брошенные на прощание старосте, царапали мне душу:

— Слушай сюда, пень коротконогий. Я с твоими в джунглях не раз бодался. Но воевали мы по честному. Если сразу друг другу глотку не порвали, потом домой не приходили и детей не резали. А этот умник, что здесь жрал и спал, он тебе не простит. Потому что для него даже мы — мусор, про вас и речи нет. Поэтому собирай свою деревню и проваливайте куда-нибудь на день-два пути южнее. К родне, или вообще — в лес дремучий. Понял, старик?

— Он обещать! Еда обещать, одежда обещать! Он сказать…

— Ты не с тем договаривался. Я бы пообещал и сделал. Он — делать не будет… Послушай меня, кочерыжка желторожая… Детей пожалей. Уходите, пока не поздно. Если к сезону дождей деревню не тронут, тогда вернетесь… Этот совет — единственный подарок, который я тебе сделать могу…

Уже в казарме, вытираясь насухо серым от бесконечных стирок полотенцем, я тихо спросил ротного:

— Что, все так плохо? Они же дружественное поселение, пилота спасли? Ну, не будет он им обещанные продукты сбрасывать, тоже мне, проблема…