Док. Мечты "сбываются...".

Я позвал двойняшек, так как не помнил, как открыть канал для выплеска энергии душевной волны. Явились, почти серьёзно всё обмозговали. Разобрались. Послал волну... и ничего. Она прошла мимо, точнее, сквозь тело Мухи, и ушла в Нирвану. Повторил попытку ещё три раза и всё с тем же результатом.

– Ты чего добром расшвыриваешься? – Сказал Каштан, ловя волну на выходе из тела. – Не, так дело не пойдёт. Он же живой. Попробуй прямо через контакт.

Я взял Муху за руку и, сосредоточившись, направил энергию через свои руки. Почерневшая рука в месте соприкосновения стала сереть, светлеть, белеть, и так – по всему телу. Через пятнадцать минут я валялся на полу с синими губами и наблюдал замутнённым взглядом, как подрагивает снежно-белая кисть Мухи, свисающая с края кровати. Батон зашёл в палату в тот момент, когда Муха стал хрипеть и закатывать глаза.

– ВААХ!!! ТИИ ТУ!!! Три-и-и-ивога!!! Анжелика!!! Бистра! Бистра! Ево бери! Этава держи! Вах! Вах! Вах! Батоне! Давай кали! Бистра! Бистра! Этава туда! На, эта дай! Вах, баране! Индюк!!!

Я почувствовал, как игла впилась в руку, меня подхватили и потащили, но недалеко, до соседней койки. Бесцеремонно зажали нос, открыли рот и влили знакомую до боли, отвратительную микстуру. Амбре-е-е!! Батон орал, как бешеный, обзывая меня всяческими словами, причём не только на русском. Его языка я не знал, но не думаю, что там было что-то шибко лицеприятное. Суета и заполошная беготня продолжались ещё минут пять, сопровождаемые командами глав-врача.

– Батон, тебе надо прапорщиком в армии, а не в больнице Айболитом работать.

– Малчи уже, да! Не давади да греха! Зачем стал сам делат эта, а?! Пазват не мог меня, да?! Знаишь, кто ти, Док, ти не врач, ти ишак! Савсем глупий ишак!! – после уже Батон опустился обессиленно на кровать, придавив мне ногу. – Ти глаза его видел, да? Он тебе гаварил что? Он ва-а-абьще челавек?...

– Нет. Ничего он мне не говорил. Что с его глазами не так?

– Синий. Не такой синий, как твой, савсем синий, как, – достал из кармана упаковку жвачки, – вот такой синий. – Показал пальцем на ярко-голубую полосу.

– Ничего себе! Прям, вот такие? – Не поверил я.

Цвет был совсем яркий-яркий, синий, насыщенный.

– Да, батоне, прям, такие. А сам он теперь белий, савсем белий, как бумага. И глаза синий...

Помолчав немного, добавил:

– Если не человек, стрелять нада его, – вздохнул вымученно. – Наверно, кваз. Харашо, если кваз.

Батон оказался прав: Муха стал квазом. Тело его не изменилось, изменился только цвет кожи, глаз и паутины головной ауры. Паутина стала серебристая, глаза насыщенного, неестественно голубого цвета, и кипельно-белая кожа, с такими же белыми волосами, будто мукой всего обсыпали. Альбинос по сравнению с нашим квазом выглядел бы мулатом. Чудеса!

Мы с Батоном пытались разобраться в его новых способностях, но так ничего и не поняли. Его тело стало телепортом. Все входящие в его тело предметы телепортировались туда, куда он их направлял. Его старый дар ментальных атак усилился в разы. Вообще, все его дары усилились и обрели дополнительные грани. К тому же он стал молчалив и спокоен, будто в нём разом отключили все эмоции. Даже я его не слышал. Для меня он был просто пустотой, белым шумом на дне памяти. Видимо, из-за этого его стали все сторониться, ведь, неизвестное вызывает опасение, пугает и побуждает к уничтожению, чтобы избавиться от возможной опасности.

***

Спустя неделю он попросился в группу Лешего, как раз в день выезда. Все бойцы нашей группы дали согласие на пополнение, только Фома в меру своей природной подозрительности выплеснул эмоции недоверия. Меня как-то негласно тоже зачислили в эту группу, хотя, я не просился, даже разговора на эту тему ни разу не было. Просто, все стали так считать, как само собой разумеющееся. Даже я.

В тот день, спустя четыре часа, мы стояли на границе чёрного кластера. Я смотрел, словно заворожённый на эту пугающую красоту. Чёрная и с виду стеклянная, высокая трава издавала мелодичный перезвон тонкими стеблями, шевелясь, соприкасаясь от малейшего дуновения ветерка. Лучи солнца играли на травинках всеми цветами радуги, как в капле росы или чистейшем бриллианте. Я протянул руку, сломив один стебелёк. Рассмотрев его со всех сторон, сжал в ладони. Послышался хруст. У меня в руке остался лишь мелкий, чёрный песок.

– Мда...

Леший, несмотря на свои габариты, как всегда подошёл тихо, совершенно не слышно, и положил свою широкую ладонь на моё плечо, отчего у меня душа похолодела и я мимолётно подумал, что если я сейчас нечаянно испачкал штаны, виду подавать нельзя.

– Это что, ты ещё лес не видал. – Мечтательно улыбнулся Леший. – Вот где сказка. Знаешь, как поёт такой чёрный лес – волшебно... Только, ходить там не советую. Ветки ломаются постоянно и с жутким треском и звоном битого стекла падают, разлетаясь в пыль при ударе о предметы и черноту. И этой пылью лучше не дышать, я так думаю.

Продолжая разглядывать антрацитовую долину с невозмутимым видом, я спросил:

– Что будет?