Докаюрон

— Не делай глупостей, — как нельзя спокойнее сказала она. — Это может плохо кончиться.

— Но я хочу тебя, — сопротивляясь мгновенному сексуальному взрыву внутри себя замычал он, пропустил сквозь зубы неожиданную для своей натуры мысль. — Ну почему все самое сладкое всегда обходит меня строной.

Женщина сунулась вперед и прыснула смехом ему в воротник, пахнущие луговыми цветами густые темно–каштановые волосы защекотали шею, подбородок, скользнули по его верхней губе.

— Потому что ты даже торопиться не умеешь, — почти ласково отодвигая его на середину кабины, сумела выговорить она, добавила с дружескими нотами в голосе. — Отлипайся, мы уже приехали.

— А как нужно торопиться? — пока створки не разъехались, успел спросить он.

— А вон красная кнопка на стене кабины, пониже всех, — небрежно махнула она рукой на пульт управления. — Но это только для тех, кто согласится добровольно.

— Если бы я так поступил, ты бы согласилась?

— Ну… куда деваться. Кстати, тебя ждут несколькими этажами выше.

Она уходила в дальний угол площадки к обитой коричневым дерматином двери с медной ручкой и толстым ковриком под ней. Поставив сумки возле порога, обернулась назад.

— Расхотелось мне туда, — уныло вдруг признался Дока.

— Старайся бегать туда, куда будет тянуть, — негромко посоветовала она, округлила без того большие глаза. — Но знай, что лакомиться сладким дано не каждому.

— Кому же оно достается? — задержал он половинки смыкающихся дверей.

— Уверенным в себе, да и то не всем. И даже не героям.

— Тогда кому?

— Кобелям… вроде тебя.

— Значит, у меня есть шанс?

Молодая женщина не ответила, она потянулась пальцем к звонку, коротенькое платьице на несколько сантиметров еще приоткрыло безумно ровненькие ножки, тесно обволокло округлую попу, невольно заставив дофантазировать остальное. Дока отпустил створки, в груди шевельнулось сожаление о том, что с юности не пропускает ни одной встречной подружки, а толк от этого получается не всегда. Среди них было немало действительно сладких, с которыми не хотелось расставаться, но эта нежно–таинственная, зефирная какая–то, сладость разбавлялась сумятицей остальной, отчего наспех сварганенная каша почти всегда получалась пресной. Чувство неудовлетворенности собой коснулось душевных струн и растаяло дымком от дорогой сигареты в опоясанной золотыми ободками квадратной пачке, которые довелось наблюдать за толстым витринным стеклом очень дорогого магазина. Но за них нужно было выкладывать немалые деньги или запасаться адским терпением с постоянными оборачиваниями назад, чтобы не ляпнуть чего непотребного, а он привык обходиться чем бог послал, согласным на его какое есть существо. И так было привычнее.

За порогом нужной квартиры его встретила сама хозяйка. Это была молодая женщина лет двадцати пяти с выразительными голубыми глазами, с тонкой талией и полными ножками. Одета она была в простенькое, плотно облегающее кукольную фигурку, ситцевое платье с завязанным сбоку на узелок нешироким пояском. Если бы губы были побольше, она походила бы на невесту Владимира Ивашова из фильма, где он играл роль солдата, получившего отпуск за подбитый немецкий танк. Пройдясь по Доке цепким взглядом, она отошла в сторону и сделала приглашающий жест:

— Входите, только вас и ждем, — мягким голосом сказала она.

— А я сюда попал? — пряча пустые руки за спину, заглянул в коридор за спиной хозяйки Дока. Стало неудобно от мысли, что не подумал о подарке виновнице торжества заранее. — Это у вас день рождения?

— У меня, у кого же еще, — засмеялась женщина. Только сейчас по брызнувшим из глаз искрам и чуть оплывшим чертам лица он понял, что она немного навеселе. — Я вас знаю, мы работаем в параллельных отделах цеха.

Дока напряг было сознание, но в цехе насчитывалось больше тысячи рабочих. В одном стержневом трудилось человек триста женщин.

— Тогда я побежал за цветами, — крутнулся было он на каблуках.

— Ничего не надо, цветы уже вручили, подарки тоже, — она подхватила его за рукав рубашки. — Проходите, все уже за столом и, кстати, вас там ждут.

— Киргизка, — машинально догадался он, знакомство с девушкой из–под Бишкека начало его беспокоить.

— Ну да… азиатка, от волнения за вас у нее даже глаза увеличились в размерах.

— Если бы кое–что уменьшилось, то можно было бы эту знакомую пару дней потерпеть еще, — пробурчал он, прошел в коридор и занялся шнурками на ботинках.

— Чему там уменьшаться! — не поняла намека женщина. — Грудь… маленькая, попа тоже.

— Не скажите, у азиатов чего раздутого много, например, самомнение.

— Ну, вам виднее.