Докаюрон

Между тем, партнерша работала как в последний раз, опрометчиво не сброшенное сразу, ситцевое платье пропиталось потом насквозь, в ямке между ходившими ходуном грудями скопилась лужица. Женщина горячим дыханием сдувала с лица прилипающие к нему волосы, смаргивала влагу подкрашенными ресницами, которые не уставали трепетать пойманными каким–нибудь ботаником махаонами. Скоро одеяло, а вместе с ним простыня, собрались под ее попой в кучу, было видно, что подружка начинает уставать. Как ни странно, Дока не заметил, когда она кончила, во влагалище тоже не слякало, оно оставалось в меру увлажненным, по прежнему желающим любви и призывающим к ней. Оно играло стенками, настойчиво предлагая органу друга опростаться порцией живительной спермы. И так бы произошло давно, если бы не второй день загула и не проведенная с киргизкой бурная ночь. Дока понимал, что без этих глупых обстоятельств успел бы кончить не единожды. Почувствовав тяжесть в напрягшемся паху, он уже намерился сбавить обороты, когда подружка замерла, затем громко и продолжительно ойкнула и попыталась куницей выскользнуть из–под него. Природный инстинкт заставил Доку схватить ее за плечи, придавить к ложу, но она упорно вырывалась из рук. И он уступил. Женщина села на край кровати, положила ладонь на низ живота, стараясь сдержать пронизывающую ее насквозь дрожь. Дока перевернулся на спину, сбивая бурное дыхание, сипло спросил:

— Что с тобой? Тебя затошнило?

— Нет, — после некоторого молчания отозвалась она. — Ничего, пройдет.

— Болит? — добавил он участия в голос.

— Успокойся, все в порядке, — отмахнулась она. — Просто я давно не была с мужчиной.

— Тогда нас надо принимать порциями, как пищу после голода, — криво ухмыльнулся он. — Иначе живот может скрутить так, что не разогнешься.

— Мне это не грозит, я крепкая, — усмехнулась и она. — У меня другое.

— А что может быть еще? — не унимался Дока, хотя подробности мало его интересовали, но природное любопытство продолжало брать свое. — По моему, у нас все было в порядке.

Некотрое время партнерша молча массировала низ живота, затем наклонилась, подняла с пола трусики и положила их на кровать рядом. Только после этого развернулась лицом к нему, со снисходительной улыбкой, как несмышленому, объяснила.

— Во время полового акта я испытываю радость и большое желание получить удовольствие, но когда наступает пора кончать, внутри возникает сильная боль. Ты никогда не встречался с подобным явлением?

— Нет, а может подружки не признавались, — поджал губы он.

— Зачем тогда спрашивать…

Она едва успела натянуть трусики, когда дверь тихо отворилась и в спальню заглянула безобразно толстая жена Докиного друга. Окинув комнату подслеповатым взглядом, она обратилась к женщине:

— Милочка, а мы тебя обыскались, все уже расселись и ждут продолжения.

— Сейчас приду, — тут–же вскочила на ноги хозяйка квартиры. — Ты подай им чего–нибудь, а потом будем выставлять второе.

— Обойдутся, всего еще навалом, — отмахнулась было толстушка, прищурила глаза на постель. — А это кто у тебя, уж не Юрон ли и здесь кровать успел оседлать?

— Он самый, — смешалась женщина. — Говорит, поплохело ему, вот и приперся сюда.

— Вот паразит, азиатка его ждать устала, в углу горницы так и заснула, а он себе новую зазнобу нашел, — возмущенно воткнула руки в бока обделенная на любовь жена друга. — Гони блудливого кота, они нам всю ночь спать не давали, мы думали, что посуду перебьют и до холодильника доберутся.

— Кто они? — опешила новая Докина подружка.

— Юрон со своей киргизкой, я ж тебе еще с порога толковала. Не поняла ничего?

— Зачем же вы их тогда сюда привели? — не могла прийти в себя от новости женщина.

— Сами увязались, да еще мой заступился, друг, мол, не бросать же на улице. Он им вчера и двери сам открывал, а я была против.

Поддернув брюки и застегнув их за спиной партнерши на пуговицы, Дока спустил ноги на пол, громко откашлялся:

— Ты ее не воспринимай, у нее кругом одни коты и шалавы, по кустам трахаются, — обретя уверенность, сказал он новой пассии. — Самой не досталось погулять, так других помоями обливает.

— Это я обливаю? А от чего грохот на кухне стоял до утра? — взвилась толстушка.

— От того, меньше прислушиваться надо…