Доказательства существования ада. Свидетельства переживших смерть.

«Нельзя не поскорбеть, — писал святитель одному лицу по случаю смерти родителей, — такова уж душа наша; но в меру — и притом небольшую. Что главное у человека, тело или душа? Душа главное. Когда душа жива — и человек жив. А когда умирает, что умирает, душа или тело? Тело, а душа остается жива. Стало быть, умершие живы; живы и ваши родители. Они только отлучились от вас и стали жить в другом месте. Туда же и вы в свое время перейдете — и увидитесь. Разлука у вас только временная. Потому и говорю, что не поскорбеть нельзя, только немножко, как скорбят, когда выезжают из дома в школу.

Так случилось у нас, что умерших мы воображаем такими, какими они были, как лежали на столе в гробу, и затем, как они в могиле, и даже причитываем: как тебе там темно, как тебе там тесно, как тебе там сыро… А, между тем, там совсем и нет тех, кого оплакиваем. Они в другом месте, и даже около нас, только в другом совсем виде».

«Плачьте, плачьте, — писал в другом месте святитель одной матери, — в этом ничего нет неестественного и укорного. Диво было бы, если бы мать не поплакала о смерти дочери. Но при этом надо знать меру: не убиваться и не забывать тех понятий о смерти и умерших, которые даются нам, христианам. Умерла! Не она умерла, умерло тело, а она жива и также живет, как и мы, только в другом образе бытия. Она и к вам приходит и смотрит на вас. И, надо полагать, дивится, что вы плачете и убиваетесь, ибо ей лучше. Тот образ бытия выше нашего. Если бы она явилась, и вы попросили ее войти опять в тело, она ни за что не согласилась бы. Зачем же вам вступать с ней в такое разногласие? Желать того, что ей противно? Какая тут будет любовь?

Нельзя не пожалеть, что не пришлось вам в последний раз взглянуть в очи ее, последнее услышать слово от нее, последнее дать ей объятие материнской любви. Ну, вот и поплачьте. Только все немножко. Телесные очи ее закрылись, а душевными она смотрит. Смотрите и вы на нее душою своей. Не воображайте ее в могиле: там ее нет; там тело ее, а она — вне тела, и теперь может быть при вас стоит. Язык ее замолк, но она не лишена возможности говорить вам в сердце. Внимайте и услышите: «Мамочка! Не тужи и не убивайся. Я с тобой, и мне очень хорошо!» Отвечайте же и вы ей: «Ну, слава Богу, что тебе лучше». Объятия застыли, не прострутся более. Но она собою, как душа, может объять душу вашу и так же тепло, как теплы обычные объятья. Отвечайте же и вы спокойно, немятущейся душой, теплой памятью о ней».

Таким образом, великим утешением служит для христианина то, что умершие и по смерти продолжают общение с нами, прямо с душой.

На вопрос, что делается с усопшими, святитель писал: «Тело возвращается в землю, а душа получает от Господа некое место по своему усмотрению, где и пребывает до скончания века, в чаянии радостном или в нечаянии ужасном. То — закрытая для нас страна. Что там — в точности не определено с подробностью… Одно точно определено… что тамошнее состояние вполне соответствует тому, как настроит себя человек здесь, на земле. Как настроить — широко разъяснено в Евангелиях и посланиях. Это и есть теперь для нас главное. Как цель не на земле, а в другом образе бытия, то разумно всю заботу обращать на то, чтобы добре приготовиться туда. Не приготовимся — все пропало.

Не мучьте себя пытаньем — что там и где будем? А когда в уме народятся такие вопросы, говорите себе; хорошим там будет хорошо, а худым худо; соответственно этому и место там будет для одних светло, а для других — тьма».

Почему мы понимаем усопших? «Потому, — отвечал святитель, — что так заповедано нам делать. А что заповедано, видно из того, что в Церкви Божьей не было времени, когда бы не творилось это поминовение. Значит, это идет от апостолов и Самого Господа». Помнить надо не только своих родных, но и всех православных христиан, во всякое время и во всякой молитве. Сами там будем и нуждаемся в этой молитве, как бедный в куске хлеба и чаше воды. Помни, что молитва об усопших и сильна общностью, тем, что идет от лица всей Церкви. Но как в естественном порядке при беременности мать дышит, а сила дыхания переходит и на дитя, так и в благодатном порядке: Церковь дышит общей для всех молитвой, а сила молитвы переходит и на усопших, содержимых в лоне Церкви, которая слагается из живых и умерших. Не поленись же и на всякой молитве поминать всех отошедших отцов и братьев наших: это будет от тебя им милостыня.

На необходимость поминовения усопших указывает и то обстоятельство, что умершие, как сказано было выше, продолжают общение с нами: «Отошедшие живы, и общение у нас с ними не пресекается. Как о живых молимся мы, не различая, идет ли кто путем праведным или другим, так молимся и об отошедших, не доискиваясь, причислены ли они к праведным или к грешным. Это долг любви братской. Пока последним судом не разделены верующие, все они, живые и умершие, единую Церковь составляют. И все мы взаимно друг к другу должны относиться, как члены одного тела, в духе доброхотства и любительского общения, и живые и умершие, не разгораживаясь пополам умиранием».