Доказательства сути

Ника пристегнулась, потом порылась в сумке и вытащила очередную купюру:

– Вот, возьмите, мне главное – поскорее в Черемуху попасть, а там я возьму билет на поезд до К. Может, продадут без паспорта…

Машина глухо взревела и рванула с места, будто гоночный болид. В такую метель это было равносильно самоубийству, но Ника молча вжалась в кресло и вознесла краткую молитву о спасении путешествующих.

И ей стало казаться, что все происходящее – не более, чем сон. Метель, чужие края, чужие люди, вечное одиночество, собственная потерянность и собственная жизнь. Была только странная боль, как бывает, когда рушатся надежды и предают мечты или лучшие друзья.

Светало. Метельные хлопья, белыми ртами целующие стекла машины, стали бледней. Натужно шипящие «дворники» расчистили ветровое стекло так, что стала хорошо видна дорога и бесконечные ряды заснеженных деревьев. Серое, белое, черное – мир был выдержан только в этих красках. Ника поняла, что не худо было бы перекусить, и полезла в пакет за вчерашними пирогами. Даже холодными они сохраняли свою мягкость и румянец, однако, нащупав нечто теплое и завернутое в тряпку, Ника извлекла прощальный и тайный подарок бабки Варвары, а может, это вовсе Николай постарался.

Развернув выцветшую байку, Ника обнаружила закопченный чугунок, полный горячей отварной картошки, политой маслом и посыпанной размягчившимся укропом.

– Красотища-то какая! – прошептала она.

Андрей искоса глянул на нее:

– Хорошо вас кормят, однако!

– Это баба Варя, – пояснила Ника. – Я у нее переночевала, добрая женщина. Хотите перекусить?

– Нет, я не голоден.

– Тогда я одна.

Ни ложки, ни вилки не было, но Ника приноровилась ухватывать картошку пальцами. Давно не едала она такой вкусноты – картошка, продававшаяся в супермаркетах Никиного города, должна быть объявлена биологическим оружием первого уровня опасности после вкушения такого-то чуда! Лишь опустошив две трети чугунка, Ника поняла, что пора остепениться. С сожалением спрятав свой тормозок, Ника сентиментально проговорила:

– Свою новую книгу я посвящу бабке Варваре!

– А вы что, писательница? – спросил Андрей и закурил. Дым его «Уинстона» исчезал в щели бокового стекла. – Нет, серьезно?

– Куда уж серьезнее. Двадцать с лишним книг в жанре иронической фэнтези, десять лет каторжного труда!

– Что ж вы делаете в такой глуши? Сами-то небось из Москвы?

– Нет, но почти. Я ехала к подруге в К., но пока не доехала.

– Голову надо иметь, – проворчал водитель. – Нечего из поезда выскакивать почем зря.

– Ничего, – Ника вдруг преисполнилась оптимизма. – Это даст мне материал для новой книги. Так романтично! Героиня, потерявшись в глуши, едет на попутной машине и, пообщавшись с водителем, понимает, что он ее судьба.

– Э-э, вот этого не надо!

– Да вы не волнуйтесь, уважаемый! – рассмеялась Ника, надеясь, что ее смех звучит завлекательно, а не напоминает карканье. – Это всего лишь вольный полет фантазии.

– А подруга ваша тоже… такая же?

– Да, мы с ней соавторы, – легко солгала Ника. – Вместе написали книгу, получили за нее премию, теперь я еду к ней отдохнуть. Из К. мы хотим махнуть в Китай – я всегда об этом мечтала.

– Большая, видать, премия…

– Не жалуюсь, – кивнула Ника.

И внутренне задала себе вопрос: какого, спрашивается, черта она столь изощренно лжет? Какой смысл в этой лжи, наслоившейся на другую ложь, умножаемую до семижды семидесяти раз? Это все потому, зло решила Ника, что тебе, дуре, хочется выглядеть круче и интересней, чем ты есть на самом деле. В реальности ты глупая и вздорная толстуха-неудачница, которая по-настоящему нужна только кредиторам, поэтому и врешь столь виртуозно. Ну-ну, толку-то от этого вранья. Водила еще решит, что ты везешь в своей сумке миллионы и пристукнет тебя посреди этой глуши. И труп в лесу прикопает. Под ближайшей сосенкой.

Ника опасливо покосилась на Андрея. Пока он не производил впечатления человека, готового проломить ей голову монтировкой. Но на всякий случай лучше заткнуться. Ника покрепче прижала сумку к груди и притихла. А на водителя вдруг напала разговорчивость.

– О чем книгу-то написали? О любви небось?

– Нет. О смерти. И еще о смысле жизни.

– Ну и в чем смысл?

– В этом вопросе мы не договорились. И каждый читатель должен решить это для себя сам. Смысл для каждого свой.

– Во-во. Я, пока помоложе был, тоже все смысл искал. А потом понял: нету никакого смысла, живем – небо коптим, за кусок жратвы деремся. Чтоб кусок был послаще, надо денег побольше, значит, смысл – денег добыть. Не добыл – сдох в конуре, урвал кус – живешь с удобствами. Простая политика.

– Это да.

– Вот ты, – Андрей мотнул головой. – Ради чего книжки пишешь? Какой в них смысл? Прежде – денег заработать, потом – прославиться, а значит, – опять денег срубить с поклонников. Верно?

– Верно, – Ника вздохнула. – Но хотелось бы не только денег и славы…