Доказательства вины

— Потому что я знала, что ты меня поймешь, — просто ответила она, и я вопросительно нахмурилась. — Полгода назад я поняла, что ты сама ненавидишь, когда твою свободу ограничивают. Ты сама всегда поступаешь так, как считаешь нужным, а не следуешь желаниям других людей. А Фредерика меня бы не поняла. Она бы сразу написала маме и сообщила, где я нахожусь.

— Я все равно не могу принять такое решение в одиночку, — нехотя сказала я. Надя слегка поежилась, и я догадалась, что она подумала об Адриане, но я неумолимо продолжила: — И среди вампиров тебе жить будет тяжело. Тебе же известно, что людей они обычно воспринимают просто как пищу? Каково тебе будет с таким отношением?

Лицо Нади на секунду стало испуганным, но тем не менее у нее хватило сил кивнуть:

— Я понимаю. И я готова.

Я только фыркнула, и она упрямо поджала губы. Затем на ее лице снова отразилась неуверенность.

— А он… не будет против?

— Это интересный вопрос, — пробормотала я, не имея ни малейшего представления, как ко всему этому отнесется Адриан.

Ну вот что теперь делать? Сейчас мне ее не переспорить, пока она сама не пообщается с вампирами, не поймет. С какой стороны ни посмотри, а самым правильным было бы отослать сестру в Дион, и пусть уже король с мачехой решают, что делать дальше. Ох, прям сердце радуется, как подумаешь, какой хаос творится сейчас в Дионе… А уж какое оскорбление Надя нанесла своим побегом жениху и его семье! Ну и что, оставить ее в Вереантере? Но как? Поселить здесь, во дворце — сразу станет известно, кто она такая. Проблем тогда не оберешься. Спрятать где-нибудь, сохраняя инкогнито? Но где? Однако ведь и выдавать ее не хочется! Я могу себе представить, как ей было трудно решиться как на путешествие к вампирам, так и на то, чтобы просить помощи у меня! И что, теперь просто обмануть доверие этой семнадцатилетней девчонки?

Дверь тем временем снова открылась и в гостиную вошел Адриан. Что ж, отлично, совещание окончено, можно не тянуть и сразу изложить суть проблемы… При виде архивампира Надя побледнела, но поднялась на ноги и присела в реверансе, а затем торопливо отступила назад. Адриана же не обмануло ее серое платье, и, поизучав в течение пары секунд ее лицо, он насмешливо спросил меня:

— Родственный визит?

— Не совсем, — вздохнула я. — Скорее просьба предоставить политическое убежище.

— Вот как? — Взгляд архивампира сразу стал цепким и внимательным, и Надя судорожно сглотнула. — На основании чего?

— На основании родственных связей, — буркнула я. — Причина — нежеланное замужество.

Адриан наконец-то отвлекся от Нади и посмотрел на меня. Несколько секунд он разглядывал мое лицо, а потом только сказал:

— Ты ведь уже приняла решение, — и это даже не было вопросом.

— Да, — призналась я. Но не прошу ли я слишком многого?

— Хочешь, чтобы я взял твою сестру под свою защиту?

— Да.

— С Валенсией у нас сейчас сложные отношения.

— Да.

— Селендрии и Аркадии тоже только дай повод обвинить вампиров во всех смертных грехах, — ненавязчиво напомнил он.

— Я знаю.

— Что, и мне даже нельзя будет пошантажировать Дария жизнью его дочери? — В этом вопросе прозвучало уже такое неподдельное разочарование, что я взглянула на Адриана и с облегчением увидела, что он улыбается. Надя, наоборот, окончательно спала с лица и, кажется, отчаянно жалела, что решилась на подобное.

Архивампир глубоко вздохнул, а затем вдруг рассмеялся.

— Что ж, хорошо, — довольно улыбаясь, сообщил он. — Я возражать не буду. В конце концов, новый министр иностранных дел у нас ты, и именно тебе придумывать, как вести себя теперь с Валенсией и прочими соседями…

Ну не гад, а?!

Поскольку день выдался тяжелым для всех — вымоталась и я после череды сегодняшних событий, и Надя после своего путешествия, я не стала усложнять ситуацию еще больше, а только позвала леди Амелл, распорядилась поселить Надю в гостевых покоях и строго-настрого запретила ей распространяться о появлении во дворце валенсийской принцессы, по крайней мере, в ближайшее время. Присутствие Адриана за моей спиной начисто отбило у гофмейстерины желание нарушать приказ, и Надю я отпустила вполне спокойно. А завтра уже можно будет подумать, как себя вести и как подать окружающим ее появление в Бэллиморе. С этой мыслью я и отправилась спать.

За окном царила уже глубокая ночь, а я все продолжала лежать в кровати без сна. Все магические светильники были потушены, и просторная комната казалась темно-красной от тусклых отблесков догоравшего в камине огня. Несмотря на зимний холод за окном, в спальне было тепло, и я лежала, накрывшись одеялом до пояса и заложив руки за голову. Спать не хотелось, и я все время ловила себя на том, что бросаю взгляды на вторую, пустую, половину кровати.