Доказательство чести

Толстяк по-прежнему лежал и всем своим видом напоминал не арестанта, а часть интерьера. Александр присел на нары напротив, сунул в рот сигарету.

— Поговорить хочешь? — услышал он сквозь пелену дымка, вырвавшегося на волю.

— Неплохо было бы, — согласился Пермяков. — Мылом, пока мне не передали, вашим пользовался. Сигареты ваши курил. Чай крепкий, пока свой не получил, ваш пользовал. Знаю, что зовут Германом Ивановичем, что на конвой с прибором кладете и биографией Пушкина, судя по книге, увлечены. Не так мало для мимолетного знакомства, но ничтожно для совместного пребывания за решеткой. Еще у меня возникло такое чувство, что вы из тех, на кого можно положиться. Во всяком случае… — Он замолк и скосил взгляд в сторону.

— Во всяком случае тут, — помог ему толстяк.

Потом он посмотрел на Пермякова поверх очков, снял их, отложил в сторону книгу с известным всему миру профилем с бакенбардами, выдавленным на обложке, и представился:

— Начальник Вереснянского областного ГУВД, генерал-майор милиции Гросс Герман Иванович, к вашим услугам. Оборотень в погонах, масштабный растратчик, организатор преступного сообщества.

— Это круто, товарищ генерал-майор, — согласился Пермяков.

— Согласен. А вы, капитан юстиции, как понимаю, всего-то жалкий взяточник?

— Почему жалкий? Я домами беру.

— Мелко плаваешь, — оценил генерал моральный облик сотрудника прокуратуры.

— Здесь не Вереснянск, — возразил Пермяков. — Не развернешься.

— А свинья, капитан, везде грязь найдет.

— Было такое дело, — согласился Александр.

— Было или будет?

— Уже есть.

— Это плохо. — Гросс сел на нары и вынул из кармана спортивной куртки пачку «Собрания». — Кто подставил — знаешь?

— Пытаюсь понять. — Сашка потряс сигаретой над пепельницей генерала. — Но пока не выходит. А вас куда потом? На этап?

Генерал посмотрел на Пермякова как на слабоумного.

— Какой этап, капитан? Дня через два-три меня выпустят и на пенсию отправят. Думаешь, ты тут главный оборотень? Нет, я. Запомни, Пермяков, при постоянной работе в сети всегда попадает тот, кто нужен, а при массовом забое — кто под ногами мешается. Это все история, Пермяков: враги народа, врачи-вредители, оборотни в погонах. Из одной оперы. И посадить толком ума не хватает, и извиниться чести у них нет. Только карьеры как косой выкашивают, суки. Лучше бы они в месяц по три, да тех самых, чем за день пятьдесят, из которых тех самых — ноль целых пять сотых. — Последние слова генерал произнес шипящим шепотом и закончил их плевком в пепельницу.

Потом Гросс долго смотрел на Пермякова, словно пытаясь понять, стоит ли вообще с ним разговаривать. Александр молча держал этот взгляд, периодически поднося к губам сигарету.

— У тебя есть адвокат?

— Нет, — признался Саша. — Но вызову сразу, когда пойму, что он нужен.

— Не спеши. — Генерал поднялся, подошел к раковине, сполоснул лицо и вернулся на место. — Расскажи мне о себе, Пермяков.

Яша Локомотив узнал, что сотрудники водной полиции обнаружили труп Рожина гораздо раньше, чем он рассчитывал, и понял, что это следующая темная полоса в череде текущих дней. Яша был внешне очень спокойным и рассудительным человеком. Он терял контроль над собой лишь после приема внутрь изрядной дозы спиртного.

Этим Локомотив был похож на своего старого знакомого Кускова. Правда, месяц назад произошло нечто такое, что слегка расстроило их долгую дружбу. Виталька немного выпил и почудил. Но подобное случалось не единожды, тем более что частенько инициатором таких размолвок выступал и сам Локомотив. Поэтому обиды хватило лишь до того момента, когда вся братва прибыла на остров для празднования дня рождения Яши. Там виновник торжества сразу почувствовал, что Штуки не хватает. Не было той остроты и экстрима, к которому привык Яша, находясь в одной компании с Кусковым.

Все шло хорошо. Уехав на остров, Локомотив обеспечил себе алиби, находился на глазах у сотни людей. Называть свидетелями тех, с кем Яша делил барыши, полученные в результате преступной деятельности, сотрудникам УБОП не хотелось. Однако факт оставался фактом. В момент убийства Ефикова Локомотив находился на острове, в тридцати километрах от рельсов, на которых закончил свою жизнь хозяин ресторанного бизнеса Екатеринбурга.

Собственно, никто из коллег Земцова, начальника отдела по борьбе с бандитизмом, и не предполагал, что Яша сам возьмет в руки автомат и выйдет в ночь. Удивляться не стоило и тому, что на острове находились все его люди. Разрядить магазин автомата в Эфиопа мог кто угодно. Например, приглашенный киллер-гастролер. Но чтобы привлечь Локомотива к такому безобразию, как заказное убийство, в данном случае нужно было как минимум найти того гастролера. Да еще убедить его признаться даже не в том, что он действовал от имени Яши, а в том, что просто стрелял.