Доказательство любви

Его рука медленно и осторожно коснулась влажной, шелковистой плоти между ее ног, палец скользнул в заветное отверстие, достигнув потаенной глубины ее лона. Ее женский проход был тесным и горячим, скользким и жаждущим. Мышцы ее сомкнулись вокруг его пальца, и он продвинул внутрь ее еще один, внимательно прислушиваясь к ее прерывистому, лихорадочному дыханию, изучая реакции ее тела. Он нащупал эту точку – ту самую, прикосновение к которой заставляло ее стонать и изгибаться в такт пружинящим движениям его пальцев. Он склонился над ней и принялся свободной рукой ласкать ее упругий сосок; мышцы ее лона судорожно сжались, твердея. Пламя желания окутало их обоих. Он нагнул голову и коснулся языком чувствительного бугорка между ее ногами.

Тело ее замерло. Стенки ее узкого отверстия зажали ласкающие их пальцы.

– О… – вырвался ее сдавленный крик. – О-о! – снова уже громче и отчетливее. И потом: – Гарет!

Словно молния пронеслась по его телу, доставляя ему чувства столь же мощные и сильные, как и первый аккорд ее сладостного освобождения. Волна за волной накрывали их. Он упивался ее наслаждением, чувствовал его пульсацию своими пальцами.

– Гарет! – выкрикнула Дженни вновь, и его имя на ее устах показалось ему более сокровенным, чем тот акт физической близости, что испытывали они вместе.

Казалось, она задыхалась, ее дыхание было тяжким и прерывистым. Гарет был возбужден, его мужской орган тверд и готов к действию. Он прижался к ней. Напрягшиеся кончики ее сосков коснулись его обнаженной груди. Она принялась жадно целовать его приблизившиеся к ней губы. Его язык поймал ее язык. О господи, как же он желал, как жадно вожделел ее в эту минуту.

Ты.

Его взметнувшийся орган требовательно уперся в низ ее живота. Дженни раздвинула ноги, словно устремляясь к нему всем телом. И едва его окрепший член дотронулся до ее жаждущей нежной и скользкой влажности, он понял, что пропал.

Он пропал, он потерял себя, но он словно продвигался к дому.

Ее бедра вздрогнули, и головка его затвердевшего члена вошла в ее заветное отверстие. Она рванулась ему навстречу, он сильнее прижался к ней – и принялся продвигаться дюйм за дюймом в ее нежное, открывшееся лоно. Оно было тугим и тесным, восхитительно тугим и тесным. Горячее удовлетворение обожгло его. Она подходила. И не только ее скользкий женский проход, но все ее тело, ее бедра, ее груди. Его руки были точно такого размера, чтобы сжимать в объятиях ее голову. Она была словно создана для него, она ему соответствовала. Она вобрала его в себя, и он заполнил ее.

– Гарет, – простонала она снова.

– Дженни. Бог мой, Дженни.

Их имена прозвучали одновременно. Гарет не мог больше сдерживаться. Он брал от нее. Он давал ей. Это был вековой танец любви, гораздо более сильный и захватывающий, чем логика. Она стала силой, приковывающей его, электрическими искрами, разбегавшимися по венам.

Она была его.

Ее пальцы вонзались ему в спину. В темноте она требовательно прижала его губы к своим. Она целовала его, и он пробовал на вкус звучание его имени, слетавшего с ее губ. Едва он вошел в нее, его сознание, его разум охватило бушующее пламя. Огонь страсти поглотил их. Она замерла в его объятиях. Стенки ее лона тесно сжали его в предвкушении наступления второго апогея желания. И Гарет позволил себе освободиться, низвергнув все, что было в нем, в последнем решающем движении.

Он прижал ее к себе, словно стараясь защитить от хаотичного шторма, рвущегося из его тела. Шторм миновал, оставив его выжатым как лимон и удовлетворенным.

Гарет нуждался в глотке свежего воздуха, надеясь, что рассудок вернется к нему вместе с ним. Однако время словно замедлило бег.

Что скажет она теперь? Несмотря на то что его тело скрывало ее, его грудь прижимала нежные изгибы ее тела к матрасу, казалось, лишь один Гарет попал в ловушку. Его легкие пылали от напряжения. Или эмоций. Не важно, от чего именно, но он никак не мог снова восстановить дыхание. Оно словно скрылось где-то внутри ее, глубже, чем его все еще подрагивающий орган, зажатый в ее лоне.

Что он только что испытал? Это было удовольствие. Объединение. Связь. Это было концом долгого, черного одиночества. Гарет не мог заставить себя оторваться от нее. Потому что это было всем.

Всем, но только не тем, чем просила она это назвать.

Это не было прощанием.

Ее грудь вздымалась и опадала под его тяжестью. Ровные удары ее сердца раздавались где-то рядом с его покрытой капельками пота кожей. Ему ни черта не было видно в этой проклятой темноте, но он явственно ощущал тяжкую пульсацию вен ее нежной шеи, прижавшейся к его практически бездыханной груди.

Лондонская грязь и копоть плотной пеленой покрывала ее окна, сквозь которые пробивался лишь тоненький, призрачный ручеек уличного света. Он прижался челом к ее безмятежному лбу. Скажи мое имя снова.

Вместо этого ее мускулы напряглись, словно сопротивляясь ему. Сперва бедра, потом живот, плечи. Она положила руки ему на грудь. Едва ощутимое нажатие, не вызывающий сомнений знак. Оставь меня.