Доказательство от противного

— Короче, — заключил Анвар уже спокойно. — Завтра Леха с десятью штукарями должен быть дома, да?

— Ты что, мне условия ставишь? — В голосе Мамая вновь послышалась угроза.

— Я не ставлю, — отрезал Анвар. — Я уже поставил.

Развернувшись, Анвар зашагал к машине. Рустам двинулся следом, не спеша, однако, поворачиваться к противнику спиной.

— Э, Анвар! — Мамай говорил лениво, словно досадуя на то, что приходится прилагать какие-то усилия, но та поспешность, с которой он окликнул собеседника, выдавала его заинтересованность в результатах встречи. — Мы не договорили. — Это прозвучало примерно как директорское «я вас не отпускал».

Анвар круто развернулся.

— Не договорили, да? — Лицо осетина пылало гневом. — А ты как говоришь? Я тебе кто, мальчик, да? — Он повернулся к Цилиндру. — А, обождите в машине, — сделал он небрежный жест и зашагал в сторону, давая понять Мамаю, что хотел бы говорить без свидетелей. Мамай принял это приглашение и двинулся за ним.

Цилиндр вернулся к машине и, заняв свое место на заднем сиденье, наблюдал за финалом беседы главарей из окна. Рустам отошел к «тойоте», свита Мамая собралась вокруг своих машин.

Анвар размахивал руками, что-то возбужденно доказывая собеседнику, Мамай отвечал спокойно, не пытаясь успокоить разбушевавшегося осетина.

Минут через пять они разошлись в стороны. Анвар быстро зашагал к «тойоте», Мамай медленно пошел к своим.

Осетин в возбуждении почти подбежал к своей машине и уже открыл было дверь, но в последний момент передумал и, захлопнув ее, подошел к «девятке» и сел на переднее сиденье.

Еще не успев закрыть дверцу, Анвар разразился длинным потоком ругательств на двух языках, делясь с пассажирами своими негативными впечатлениями от общения с такими, как Мамай, и подобными ему, «козлами безрогими».

Не прерывая своего монолога, Анвар дал знак водителю, и машина тронулась в направлении кольцевой.

Несколько выпустив пар, осетин перешел к клятвам произвести с Мамаем, его родственниками и соратниками ряд известных действий, скорее сексуального, нежели финансового или силового плана.

Затем Анвар обернулся к Андрею:

— Короче, я ему сказал, чтоб завтра Леха был на месте, да? С десятью штуками. Бабки я себе оставлю, да? И этого Гену мы уберем из кафе. Или вы доплатите за его долю, или Мамай своего человека поставит. Еще не решали.

Цилиндр был просто ошарашен столь триумфальным завершением так тяжело начинавшихся переговоров. Так просто! Пять минут беседы один на один, и грозный Мамай сложил оружие и принял условия Анвара. Это было невероятно!

— И он согласился? — чувствуя, как слезы восторга душат его, полушепотом спросил Андрей.

Анвар на секунду задумался.

— Я ему сказал, чтобы было так, — ответил бандит.

Цилиндр был, мягко говоря, разочарован. Оказывается, это был всего лишь поставленный, но не принятый ультиматум. А зная тенденцию бандитов преувеличивать свои успехи, нельзя было принимать на веру даже перечисленные пункты этого ультиматума. Пока его условия не приняты, Анвар может рассказывать любые сказки о ходе переговоров, сославшись после на то, что пришлось пойти на некоторые уступки.

— А если он откажется? — осторожно поинтересовался Цилиндр. Не стоило задевать самолюбие осетина, да и сам вопрос был риторическим, ибо Анвар мог ответить что угодно, продолжая фантазировать на заданную тему.

— Он? Откажется? — Анвар, казалось, был искренне удивлен наивностью собеседника. — Он кто такой, э? — Толстый осетин завозился на сиденье, стараясь возможно больше повернуться к сидящему за спиной Андрею. — Пацан! Он же не блатной! Он такой же фраер, как и этот Гена. Может, завалил пару человек, да, но фраер всегда будет фраером. Его дело — молчать и сосать, да? А если не сделает, то все воры на него потянут. Мокрого места не останется. Он кто такой, а?

Анвар снова начал распаляться, и Цилиндру показалось, что на сей раз он не на шутку возмущен скептицизмом своего подзащитного.

— Я — вор, да? Я в законе, понял? Он — никто. Любой сходня к его на место поставит. Беспредельщиков никто не потерпит, а за него никто не впишется. Его до сих пор почему не трогали? Он не мешал никому. А начнет возбу-хать, я его…

Последовали новые литературно-непечатные изыски относительно морального облика Мамая и описания тех необычных, с точки зрения семьянина, мер пресечения, которые Анвар грозился применить к нему.

Закончив речь, Анвар сел прямо и стал с обиженным видом следить за проносящимися за окнами домами.

Цилиндра одолевали сомнения. С одной стороны, ему не очень-то верилось, что Мамай вот так вдруг подчинится требованиям Анвара, руководствуясь некими не очень понятными воровскими законами, которые, по мнению Андрея, существовали и соблюдались только в детективных романах и так называемых «романах» самих блатарей. С другой стороны, осетин слишком уверенно и убежденно говорил о результатах переговоров и дальнейшем ходе событий.