Доказательство рыцарства (СИ)

- Спим. Но крепко и часов шесть в сутки нам вполне достаточно. Так что спокойной ночи, моя красавица. Загляну к Анетт, а потом ка-а-а-ак… дреману! – хохотнул я. Сара хихикнула. Милая такая.

- Спокойной ночи, мис… – Я поднял бровь. Она послушно исправилась: – Александр.

Улыбнувшись, закрыл дверь.

Вошел, как всегда, без стука и напоролся на дуло пистолета.

- То есть ты и на Сару эту хе… штуковину наставлял?! – зарычал я, подлетая к Бессмертному.

- Рефлекс, – невозмутимо отчитался он.

- Докладывай. Со всеми подробностями, Максим. Я не Сара, обещаю – краснеть не буду.

Бывший гладиатор скривился, но потом его взгляд остановился на бледном, блестящем от пота лице Лайт. И то, что я увидел, мне не понравилось.

Потому что я увидел очень знакомые эмоции. Свои эмоции. То, что я испытываю в присутствии Сары. И выгляжу, надо полагать, также. Влюбленно. По-человечески. По-дурацки, короче.

- Она выполнила твое задание, Алекс. Но потом что-то пошло не так.

- Может быть, ты ей не понравился? – подначил я его, осматривая лицо своей Правой. – Ну там, тяжелый слишком или… тоже слишком, м? – Я кивнул на стратегически важную зону, скрытую штанами.

- Издеваешься?! – Максим оказался в миллиметре от меня и, видимо, хотел встряхнуть за ворот, но вспомнил, кто перед ним. – Ты понимаешь, какого это, когда она кричит от боли, а ты ничего не можешь сделать?! Хотя откуда тебе понимать… Ты же сам всегда доводил своих… жен до крика. Просто так, забавы ради.

Перед глазами мелькнули события, которые, как я думал, уже забились так глубоко в уголки памяти, что не всплывут при случайном упоминании. Но в который раз я убедился, что вампирская память – абсолютна. А ведь мать Софии, моей дочери-полукровки, которую так любил Дмитрий и в честь которой названа Анетт, тоже звали Сара… Забавно. Второй шанс? Чем я, антихрист по своей сути, заслужил такую божью милость?..

- Однако какая трогательная забота, мой милый мальчик! – зашипел я, наступая на него. Максим до последнего держал лицо, но потом все же стал отступать. – А теперь закрыл рот и внимательно меня слушаешь. То, что вы с такой пользой провели время, уже известно ее мужу. И через сутки максимум он уже будет здесь. Ты можешь сделать так, чтобы она осталась с тобой, а можешь снова облажаться. Выбирай, Максим Бессмертный.

- Ты думаешь, он приедет сюда, чтобы развестись? – Е-хе-хе, мой грозный гладиатор, как же тебя элементарно просчитать.

- Гордость, мой дорогой. Гордость. Вот, что у них общего, у Анетт и Нуады. И это их проклятье. Он не простит, а она не извинится, потому что он стопроцентно провернет все так, чтобы проучить, то есть унизить ее. Лайт – все Лайт – такого не прощают. – Конечно, я был уверен. Ведь они же МОИ потомки.

- Неужели совесть проснулась? – натягивая майку, спросил Максим, намекая на мои советы.

- Кто? Совесть?! – неподдельно удивился я. – Нет. Вон со стыдом в карты играет, не скоро будет…

- Я серьезно, Алекс.

- Так и я. Ты хоть мне и не нравишься, но в значительно меньшей степени, чем ее нынешний муж. Поэтому пора его гнать от нее. Чай, не стена – подвинется…

- Выражения у тебя, – сморщился Бессмертный.

- Кто, ты думаешь, заразил? – усмехнулся я. – С потом ничего не выделялось?

- Нет. Вон простынь лежит, чистая.

- Ага, почти, – хохотнул я, двинув бровью. Максим занял мое место у кровати больной. Лайт мирно сопела в две дырочки, но все равно была слишком бледной даже для вампира. – Слушай, Макс, а как ты понял, что она…

- …нужна мне? – Бессмертный саркастично ухмыльнулся. И мгновенно посерьезнел. Посмотрел на спящую, убрал с лица мокрые прядки волос. – Это все фигня, когда говорят, что сердце замирает, то жарко, то холодно…

- Действительно, какое сердце? Ты ж мертвец! – не удержался я, садясь у нее в ногах. – А холодно-жарко, так это грипп. Опять же фигня – ты ж мертвец.

- Так тебе нужна моя помощь или нет? – поднял бровь гладиатор. Я ухмыльнулся. Он негодующе покачал головой, но все же продолжил: – Я впервые ее увидел, когда этот эльф-ренегат хотел напасть на ее дом, помнишь, двадцать лет назад? – Я кивнул. Еще бы. Я тогда искренне возненавидел свою роль палача, потому что Марина всегда мне нравилась, и ее слезы были очень неприятны мне. Хотя этого, конечно, никто и никогда не узнает. – И тогда мне было удивительно, насколько хрупкая и милая женщина преображается, когда ее семье грозит опасность. Просто до неузнаваемости. Это было странно, понимаешь? Я привык, что женщины – это существа, которых мы должны защищать, слабые, милые, сильные лишь в определенной области… И тогда я искренне восхитился ее гневом – она была готова собственными руками растерзать всех, кто покусился на безопасности ее семьи и дочери. А еще она боялась. Чисто по-женски, по-матерински боялась опоздать…

Этим они с Мариной действительно очень похожи – обе готовы умереть за свою семью, что для женщин-вампирш вообще-то несвойственно. И пусть внешне Анетт Лайт – копия отца, внутри же – идентичная копия матери.