Доказательство умысла

— Я же ни слова не сказал, Лайза, — ответил я, подняв в шутливой капитуляции обе руки.

За нашими спинами стоял в окружении фото- и телекамер Майлз Дэйн. Он благодарил судью за мудрое и справедливое решение, благодарил государственного обвинителя за мужество, которого потребовал отказ от обвинений, благодарил отважного Чарли Слоуна, адвоката extraordinaire.

— Да, но ведь ты же все это спланировал заранее, а, пап? Весь процесс был просто тактическим приемом, верно? Направленным на то, чтобы заставить меня вернуться к учебе.

Я хохотал едва ли не минуту, потом взглянул на реку.

— Ты не собираешься все-таки рассказать мне о том, что произошло в Нью-Йорке? — спросил я. — Почему ты все бросила?

Лицо Лайзы вытянулось. Некоторое время она задумчиво смотрела на меня, потом привстала на цыпочки, поцеловала в щеку.

— Если последняя неделя и научила меня чему-то, — сказала она, — так это тому, что некоторые вещи лучше оставлять в прошлом.

— Да, — сказал Майлз Дэйн, — интересно. И что только порой не находит на человека.

Я нахмурился, не вполне понимая, о чем он говорит.

Всего пару минут назад я задал Майлзу простой вопрос. И этот ответ представлялся мне тем, что мы, законники, называем уверткой.

После суда прошло уже несколько месяцев, мы с Майлзом встретились, чтобы выпить немного, и сидели сейчас на дощатом настиле за отелем «Пикерэл-Пойнт». Выглядел Майлз хорошо — он прибавил килограммов пять веса, загорел, вообще пребывал в превосходной форме. Шум, который подняли журналисты вокруг процесса, привел к тому, что карьера Майлза пошла в гору. По книге «Как я убил жену и вышел сухим из воды» снимался фильм с Мэлом Гибсоном в главной роли; сейчас Майлз писал сценарий для телевидения.

На столе между нами лежало первое издание романа «Как я убил жену и вышел сухим из воды». После завершения процесса Майлз преподнес его мне с дарственной надписью.

— Ладно, — сказал я, — я ведь вас, собственно, вот о чем спросил: я заглянул в этот экземпляр, так? И никакого посвящения в нем не обнаружил. Все эти «спасибо за идею книги, Роджер» и так далее присутствуют только в перепечатке, в оригинале ничего нет. Чем это можно объяснить?

Однако Майлзу отвечать на мой вопрос, похоже, нисколько не хотелось.

— В ту ночь она многое мне рассказала, — произнес он.

— О чем?

Я покачивал в ладони стакан содовой, он пил солодовый виски с непроизносимым шотландским названием. Стоял теплый майский день, солнечный, с легким намеком на прохладу.

— Я пришел ночью в спальню. Она ждала меня. И рассказала мне все. Рассказала, зачем приезжал Блэр. Сказала, что поступили результаты анализа крови, и ей хотелось, чтобы я услышал о них от нее. Сказала, что ее ребенок, Блэр, не мой. Что она всегда знала: это сын Роджера. Сказала, что понимала: если уйдет из семьи, порвет со всей своей прежней жизнью, это закончится катастрофой. И сказала, что вышла за меня главным образом потому, что не смогла придумать для брата мести более злой, чем ее брак со мной.

Майлз перевел взгляд на реку, гладкую и мирную под послеполуденным солнцем.

— Диана сказала, что ей было ясно: меня притягивают ее деньги. Что понимала: даже если она не сможет честь по чести любить меня, то сможет хотя бы поддержать своими бабками мою писательскую карьеру.

Я пробормотал нечто невнятное, что делает обычно человек, не понимающий, как ему реагировать на услышанное.

Майлз безрадостно усмехнулся.

— Я не мог поверить, что после стольких прожитых вместе лет она так плохо меня понимает. Мне всегда было плевать на ее деньги. Всегда! Я просто любил ее. Боготворил. — Он на миг закрыл глаза. — И думал, что она питает ко мне схожие чувства.

— Но она не питала?

Губы Майлза искривились в печальной улыбке:

— Она сказала: «Я всегда была одинока, Майлз, даже с тобой». Я спросил, любила ли она меня или хотя бы полюбила ли с ходом времени, а она ответила: «Не думаю, что я вообще когда-нибудь умела любить».

Он в один глоток прикончил свой виски.

— Там, в суде, помните? Роджер сказал, что это он убил ее. На самом деле он и не думал признаваться в убийстве. Он хотел сказать, что, породив на свет Блэра, который как раз тогда вошел в зал и которого Роджер считал убийцей Дианы, он тем самым убил ее. Не «я это сделал», а «я несу за это ответственность». А потом, прежде чем кто-либо успел понять, о чем шла речь, Блэр застрелил его, а пристав застрелил Блэра.

Я наморщил лоб:

— Вы хотите сказать, что убил ее все-таки Блэр?

Солнечный свет играл на воде, отражаясь в глазах Майлза, то темневших, то светлевших от этого.

— Нет. Я говорю лишь о том, что так считал Роджер.

— А, — отозвался я.

Наступило долгое молчание, потом Майлз сказал:

— Но, разумеется, и Блэр ее не убивал.

Меня точно ударили под дых.

— Как только она сказала, что никогда не любила меня, мне показалось, будто все вокруг рушится, — Майлз медленно покачивал головой, — будто вся моя жизнь обращается в пустое место. Я полагал, что меня любят, но это была не любовь, а всего лишь проявление благовоспитанной патрицианской терпимости.

Он снова надолго замолчал.