Доказательство виновности

— Не о чем говорить, сэр. У нас нет ни богачей, ни нищих — словом, таких, кто легче поддается искушениям. Церковь и Женский институт заботятся о том, чтобы на столах у всех была еда, а над головой у каждого — крыша. Не поймите меня неправильно, на скуку я не жалуюсь. Мне часто приходится обуздывать молодых парней — головы у них горячие. Так и норовят что-нибудь выкинуть, о чем потом пожалеют. Но до серьезных преступлений у нас не доходит. Вот почему, когда пропал мистер Стандиш, я сразу связался с Норфолком, а уж инспектор Джонсон передал мой запрос в Скотленд-Ярд.

— Ну и что вы думаете о Стандише? Найдем мы его, как по-вашему?

— Боюсь, сэр, он умер. Покончил с собой.

В Дедхэм Ратлидж вернулся очень поздно и обрадовался, узнав, что в «Солнце» есть свободная комната.

На следующее утро он поехал в Сент-Хилари, к викарию. Обычно в таких случаях он обращался за сведениями к местному врачу, но подозревал, что в данном случае доктор Таунсенд ему вряд ли поможет, ведь речь шла о семье Френч.

Уильямс как раз заканчивал красить фасад дома. Крепко вцепившись одной рукой в стремянку, он пытался дотянуться кистью до угла.

Услышав, что на двор заворачивает автомобиль, он обернулся, кивнул, узнав гостя, и сначала нанес последние мазки, а затем спрыгнул со стремянки.

— Извините. Надеюсь, вы не рассердились из-за того, что вам пришлось немного подождать, — сказал он, вместо приветствия.

— Я хочу кое-что вам показать. — Ратлидж достал миниатюру, завернутую в платок. — Вы узнаете эту женщину?

— Когда изготовлена миниатюра? — Уильямс потянулся к слоновой кости, но, вспомнив о своих запачканных руках, поспешно отдернул их и наклонился вперед.

— Лет шестьдесят или семьдесят тому назад.

— М-да, точнее датировать вряд ли получится. Сколько лет натурщице? По-моему, шестнадцать — семнадцать… И даже если она похожа на себя, с возрастом ее лицо наверняка изменилось.

— И все-таки взгляните.

Викарий внимательно посмотрел на миниатюру: — Милое дитя, верно? Скорее всего, она стала прелестной женщиной. Но я ее не узнаю. А должен?

Ратлидж убрал миниатюру в карман.

— Нет. Хотя я и надеялся, что вы ее узнаете. Вы ведь бывали в доме Френчей. Скорее всего, заходили и к Таунсендам по своим приходским делам… и к мисс Уитмен тоже. Если нарисован один портрет, вполне мог быть и другой — или даже фотография.

— Да, понимаю. Конечно, мне очень жаль, что я ничем не могу вам помочь. Ничего подобного я не видел.

— В этой части Эссекса часто встречается фамилия Стандиш?

— Нет, нечасто, но в Дедхэме живет по крайней мере одна семья, носящая такую фамилию. Младшая дочь поет в тамошнем церковном хоре. У нее очень милый голосок.

Более того, дамы из той семьи светловолосые и румяные. Брюнеток среди них нет.

— Они состоят в родстве с Френчами?

— По-моему, нет. Во всяком случае, я ни разу не слышал об этом, хотя таким родством можно гордиться, ведь Френчи — самая богатая семья в округе.

Ратлидж никак не прокомментировал последние слова викария.

— Мисс Уитмен умеет водить машину?

— Да, она хороший водитель. Во время войны работала волонтером. В основном, как мне говорили, работала в Норфолке.

Норфолк… Совсем недалеко от Морсли. Правда, Джералд Стандиш в то время воевал во Франции.

Ратлидж поблагодарил Уильямса и спросил, как проехать к дому бывшего наставника мальчиков Френчей. И, получив нужные сведения, вскоре подъехал к уютному домику, стоящему фасадом к лугу.

Мистер Макфарланд оказался старше, чем ожидал Ратлидж. Должно быть, он уже был пожилым, когда обучал наукам Майкла и Луиса Френчей. Седые волосы поднимались с высокого лба, но кожа на лице была еще гладкой, а голубые глаза — живыми. Его ярко выраженный шотландский акцент пробудил в Ратлидже море воспоминаний… Перед глазами всплывали лица людей, служивших у него под началом. Он слышал их голоса, когда они переговаривались в окопах перед атакой. Молодые солдаты призывали друг друга крепиться, когда бросались на немецкий огонь, умоляли его подержать их за руки, когда они умирали. И еще он, конечно, вспомнил о Хэмише, который упрямо отказывался в очередной раз вести свой измученный взвод на немецкие пулеметы. Хэмиш тогда охрип от волнения и усталости, но сдаваться не собирался. Он горой стоял за своих солдат и готов был заплатить за свои убеждения самую высокую цену.

— Что с вами? — озабоченно спросил Макфарланд.

Ратлиджу пришлось приложить всю свою силу воли, чтобы отогнать непрошеные воспоминания.

— Голова заболела, — как можно хладнокровнее ответил он. Представившись, он объяснил, что его интересуют два бывших ученика мистера Макфарланда.

— Тогда входите в дом. Пока мы будем разговаривать, выпейте чего-нибудь холодного. — Макфарланд провел Ратлиджа в гостиную, заставленную книгами и нотами. В углу Ратлидж заметил старинный клавесин.

Пока хозяин ходил за водой, у Ратлиджа была возможность прийти в себя. Он подошел к окну и полюбовался красивым лугом. С другой стороны к домику подступал лес. За густыми зарослями виднелась ограда, за которой находился парк Френчей.

Вернулся Макфарланд с подносом, на котором стояли два стакана воды.