Докер

Впервые имя гвардии капитана Хабекова я услышал при форсировании Свири. Это было на окраине города Лодейное Поле. Под огнем врага десантники Хабекова дружно отчаливали от берега, а те, кому не нашлось места в лодках, свертывали свои плащ-палатки в «наволочки», набивали их ветками тальника и, стянув ремнем, бросались в воду.

Среди многих десантных батальонов гвардейцы Хабекова одними из первых достигли вражеского берега и устремились к укрепленному пункту — Карельский.

О храбрости и сметке Хабекова я за день наслышался столько, что решил обязательно написать о нем в газете. Я пошел вслед за батальоном. Но в какую бы я роту ни попадал, мне неизменно отвечали: «Да, гвардии капитан был только что здесь, но ушел. Ищите его в соседней роте…»

Найти Хабекова взялся мне помочь комиссар полка. Но даже у высоты Карельской, где перед штурмом на день задержались наши войска, это ему сделать не удалось. У гвардии капитана, видимо, много было неотложных дел не только у себя в ротах, но и у танкистов, саперов и артиллеристов, с которыми он координировал действия своего батальона.

Тогда комиссар полка сказал:

— Я познакомлю тебя с сержантом Муратом Кардановым. Он земляк Умара Хабекова, тоже черкес. Оба они коммунисты. Карданов лучше других расскажет о своем комбате.

Я помню душное и тревожное утро следующего дня, побелевшие от пыли цветы и травы и похожую на древнюю крепость высоту Карельскую. Помню сержанта Мурата Карданова, лучшего из командиров взводов батальона, сухопарого, рослого горца, и его солдат, молодых десантников, залегших в траве в ожидании сигнала к штурму высоты. Но Карданов мыслями был уже в бою и на мои расспросы о Хабекове отвечал сухо и односложно.

Вскоре по высоте ударили наши артиллерийские и минометные батареи, в облаке пыли понеслись по дороге танки, ведя огонь на ходу. И вдруг в сотне метров справа от нас кто-то выбежал вперед в развевающейся плащ-палатке, напоминающей кавказскую бурку, и, размахивая автоматом, поднятым над головой, высоким гортанным голосом закричал:

— Гвардия!.. Вперед, за Родину!..

— Хабеков!.. Хабеков!.. — раздались со всех сторон крики, и солдаты все разом стали подниматься с земли.

Вокруг меня гремело могучее, все нарастающее «ура», а по полю, обгоняемый сотней быстроногих солдат, словно волны обступающих его со всех сторон, припадая к траве и вновь поднимаясь, в своей развевающейся крылатой плащ-палатке бежал комбат Хабеков, которого я тщетно искал второй день.

Карельская была взята штурмом. Десантники истребляли заслоны врага и с боями продвигались по лесу к следующему укрепленному пункту — Самбатуксе. Отступая, фашисты ставили за собой дымовую завесу, и гвардейцы Хабекова шли, прикрыв рукой глаза от едкого дыма. Потом враг стал поджигать лес. Пламя высоко поднималось в небо. Но и огонь не остановил солдат Хабекова.

После взятия Самбатуксы бои перекинулись к опоясанной эскарпами, надолбами, гранитным и бетонным заграждением Мегреге. Перед широко раскинувшимся на берегах Олонки городом Олонцом я потерял след батальона Хабекова, так и не повидавшись с гвардии капитаном. Не нашел я его батальон и в Видлице.

Только в районе Салми я как-то однажды встретил Мурата Карданова. Он прибыл по вызову штаба дивизии издалека. Я думал, что Карданов вернется в батальон и я пойду вместе с ним, но этого не случилось. Карданову было присвоено звание Героя Советского Союза, и ему надо было ехать в Москву.

Наши войска освободили Салми и Питкяранта, вошли в Сортавала, и на этих рубежах в августе 1944 года завершилась война с Финляндией.

В октябре некоторые наши части были переброшены с Карельского фронта на Запад.

Среди многих имен командиров, известных мне по Северу, я встретил на дорожных указателях в городе Кечкемете, в Венгрии, и имя Хабекова. Я вспомнил форсирование Свири, бои за Карельскую и Самбатуксе, но, занятый неотложными редакционными заданиями, поиски гвардии капитана отложил до лучших времен.

Стрелки из фанеры с надписью «Хозяйство Хабекова» попадались мне потом и в районе Будапешта, и в небольших венгерских городках по дороге на озеро Балатон, где шли тяжелые танковые бои, и в Австрийских Альпах, и на развороченных авиацией улицах Винер-Нойштадта, и, наконец, в Вене.

Как-то во время боев за Дунайский канал я на перекрестке у Венской оперы среди сотен других стрелок заметил и хабековскую.

— Ну, уж сегодня обязательно повидаю этого неуловимого гвардии капитана! — решил я и отправился на поиски батальона Умара Хабекова.

Фанерные стрелки долго водили меня по улицам, пока не завели в узкий торговый переулок.

Навстречу мне медленно двигалась машина, задрапированная кумачом, а позади шла запрудившая весь переулок колонна молодых солдат десантных войск.

Прижавшись к нише витрины, я пропустил процессию.

— Кто убит? — спросил я юного солдата с флажком в руке, замыкавшего колонну, когда он поравнялся со мной.

— Гвардии капитан Хабеков… наш комбат… — ответил он, по-мальчишески вытерев рукавом гимнастерки глаза.

САПЕР И КОРРЕСПОНДЕНТ