Докер

Освободив западную часть Вены, наши войска остановились перед Дунайским каналом. Берега канала высокие, одетые в камень. Форсировать канал было трудно. Немцы это знали хорошо. Они ушли на левый берег и взорвали за собой мосты, оставив целым лишь один, который заминировали.

Спасти этот мост взялась группа саперов-комсомольцев во главе со старшиной Степаном Кузаковым.

Старшина был атлетического сложения, невозмутимого спокойствия и великий молчальник. Он по-пластунски подполз к мосту, осмотрел его и вернулся на командный пункт. Я спросил:

— Каким способом вы думаете разминировать мост?

Старшина подмигнул мне:

— Потом расскажу, товарищ капитан.

Но от командира батальона я узнал, что Кузаковым задуманы три варианта разминирования моста. Первый — вплавь через канал ночью. Второй — пробираться по фермам моста, тоже ночью. И третий — бегом через мост, под пулями немцев. Самым рискованным, конечно, был третий вариант. Какой выберет Кузаков?

Я об этом спросил у самого старшины, но он по своей привычке снова подмигнул мне:

— Потом расскажу, товарищ капитан…

Во второй половине дня саперы во главе с Кузаковым незамеченными подползли к мосту и притаились за парапетом. Здесь старшина подал товарищам знак, как спринтер на старте спустился на одно колено, спрятав саперные ножницы за спину, рванулся на мост. За ним гуськом, пригнувшись, с топорами за поясами, побежали Широков, Шевченко, Захаров и Михалевич.

В ту же секунду по немцам ударили наши танки и самоходные пушки. Но гитлеровцы прежде всего открыли огонь по саперам. Те на мгновение прижались к перилам моста и снова сделали бросок вперед.

Немцы все еще не решались взорвать мост. Они были уверены, что успеют перестрелять пятерых смельчаков. Им удалось ранить Кузакова в ногу. Старшина упал, ножницы выпали у него из рук. Но их тут же, чуть ли не на лету, подхватил Широков, ринулся вперед и с размаху перерезал провода, соединяющие заряд с подрывной машинкой.

Мост был спасен, к нему устремились наши танки.

Раненого Кузакова привели в подвал, где размещался командный пункт батальона, оказали первую помощь, а потом на носилках вынесли к санитарному автомобилю.

И тут я встретился с ним взглядом.

Видимо, на лице у меня было написано такое отчаяние — теперь уж не поговорить с героем! — что старшина остановил санитаров, я подбежал к нему, и он запекшимися губами прошептал:

— Сердитесь, товарищ капитан?.. И зря! Я, по-моему, все рассказал.

ПОСЛЕДНИЙ СНАРЯД

В первый же час боя выбыла половина расчета. Вскоре были ранены и остальные артиллеристы. Но эти остались в строю. Перевязанные бинтами, которые тут же пропитались кровью и почернели от порохового дыма, они продолжали сопровождать пехоту по улицам Вены.

К полудню в ящике осталось три снаряда.

Пушка стояла на перекрестке, со всех сторон обстреливаемая немецкими автоматчиками. Пули то и дело щелкали по щиту. Командиру орудия Чернецову вместе с заряжающим Бесамбековым и наводчиком Мартыновым пришлось укрыться в воротах ближайшего дома.

Пехотинцы попытались одни, без поддержки артиллерии, подняться в атаку, но неудачно.

Прижав перевязанную руку к груди, Чернецов тогда крикнул:

— Мартынов, к пушке!

Но Мартынов не двигался с места: у него пулей было ранено бедро.

— Мартынов, к пушке! — повторил командир орудия, но, посмотрев на его смертельно бледное лицо, прокричал: — Бесамбеков, за мной! — И вместе с заряжающим бросился на перекресток.

За ними заковылял и Мартынов.

Они спрятались за щит и развернули пушку. Первый снаряд Чернецов послал в окно, откуда стреляли пулеметчики, второй — в ворота углового дома, где скрывались вражеские автоматчики.

Пехотинцы поднялись и ринулись штурмовать дома.

Артиллеристы остались одни на пустынном перекрестке с пушкой и единственным бронебойно-зажигательным снарядом.

— Надо спасать пушку! — сказал Чернецов.

Бесамбеков побежал, раскрыл ворота, вернулся, и втроем они с превеликим трудом откатили пушку в глубь двора.

И в это время где-то совсем близко послышалось грохотание тяжелого танка.

— Танки, братцы, танки! — прошептал Мартынов.

Прислушиваясь к лязгу гусениц, флегматичный Бесамбеков сказал:

— Один танк!

Было ясно, что это вражеский танк и что он ищет их.

— Что же нам делать? — на какое-то мгновение растерялся и Чернецов.

Все они были молодые ребята, комсомольцы, и впервые участвовали в бою.

— А мы закроем ворота, сам черт нас тогда не сыщет! — Мартынов, припадая на правую ногу, пошел и захлопнул ворота.

Грохотание тяжелого танка нарастало. Вскоре этот грохот заглушил даже залпы наших батарей по ту сторону Дуная.

— Пронеси, господи! — прошептал Мартынов, вернувшись к товарищам.

Чернецов долгим взглядом посмотрел на него, швырнул цигарку и кинулся к пушке. Поняв замысел командира, то же самое проделал Бесамбеков. Еще не вполне осознавая зачем, к пушке заковылял и Мартынов. Они развернули пушку и направили ее на ворота.

— Жаль, что остался один снаряд! — с сожалением сказал Мартынов. — А то бы мы им показали кузькину мать!

— И один снаряд — снаряд! — прокричал в бешенстве Чернецов и с помощью Бесамбекова зарядил пушку.