Докер

— А вообще, человек должен работать по призванию, — как можно мягче произнес Сергей Петрович, чтобы, не дай бог, это не прозвучало столь категорически. — Желательно, по крайней мере…

— А если это призвание… бесперспективное? Так всю жизнь и оставаться учителем? — Вербенков остановился, глядя на него в упор.

Остановился и Сергей Петрович. Задал же ему задачу этот Вербенков!

— Да, всю жизнь! — уже тверже ответил Сергей Петрович. — Кстати, это относится и к другим профессиям: врачам, геологам, агрономам. — Он с улыбкой посмотрел на Вербенкова. Но того, казалось, передернуло от этой улыбки. — Совершенствуйся на своей работе, а не перебегай с места на место.

— А если выдвинут? — Вербенков снова торопливо зашагал, увлекая за собой Сергея Петровича.

— У меня на этот счет свой взгляд.

— Какой?

Сергей Петрович долго не отвечал.

— Какой же, какой же? — нетерпеливо спросил Вербенков.

— Надо иметь мужество отказываться…

— Да ты с ума сошел?

Сергей Петрович немало смутился.

— Я, конечно, не говорю о тех случаях, когда у данной конкретной личности есть способности к предлагаемой должности, опять-таки призвание. Скажем, к общественной работе, партийной. Но если этого нет — тогда не надо идти. Иначе не миновать карьеризма, а отсюда, как следствие, — приспособленчества. А это уже опасная штука.

Вербенков, казалось, эти слова Сергея Петровича пропустил мимо ушей.

— Значит, так всю жизнь — и учителем?

— Сперва — просто учителем. Потом — хорошим учителем. Потом — прекрасным учителем. Предела совершенству нет! Но каждый должен стремиться к этому недостижимому пределу.

Когда они из низины вышли на дорогу, то снова попали под порывы пронизывающего и холодного ветра. Увлеченные беседой, они и сами не заметили, как успели поостыть и продрогнуть. Но возвращаться домой, к тому же с пустыми руками, никак не хотелось ни Вербенкову, ни даже Сергею Петровичу, который пил и мало, и редко, и в общем был равнодушен к водке; у него она могла месяцами простоять нетронутой в буфете. Пригнувшись и взявшись за руки, они побежали, как мальчишки. Останавливались, переводили дыхание и, подгоняемые ветром, снова бежали, заливаясь смехом. Особенно весело было Сергею Петровичу. Предстояли праздничные дни — дни полной свободы!.. К тому же дети уехали погостить к бабушке в Ленинград, уехали к родным и знакомым большинство его учеников.

Поселок имел жалкий вид. По обе стороны его центральной улицы стояли неказистые, облупившиеся дома. Ветер гонял серединой улицы обрывки газет, стружку, всякий мусор. На столбе орал динамик с такой силой, что Сергей Петрович и слова не мог разобрать из того, что говорил Вербенков. А тот ругал здешние порядки.

Они дошли до центра, зажав уши, чтобы не оглохнуть.

Напротив магазина находилось кладбище. На ограду кладбища уже наползали сараи, гаражи, во многих местах ограда была свалена, меж могил лежали громадные бетонные плиты. Здесь собирались строить не то какой-то комбинат, не то небоскреб.

— В таком поселке только и ходить пьяным! С тоски сдохнешь! — сказал Вербенков и с нескрываемым омерзением на лице, опередив Сергея Петровича, первым вошел в переполненный народом магазин. Он взял бутылку водки и бутылку «старки», не позволив Сергею Петровичу даже заикнуться о деньгах. Денег у него было много.

Обратно они уже пошли через кладбище, чтобы сократить себе дорогу. Кладбище доживало свой век, оказавшись вдруг в центре поселка. По нему во все концы были протоптаны тропинки, по которым бродили козы.

— Нехорошо, нехорошо! Ведь у каждого здесь, в поселке, похоронен кто-нибудь из близких! — Вербенков покачал головой, остановившись у чьей-то разрушенной могилы.

— К великому сожалению… решение перенести центр поселка в эту сторону приняли при тебе, помнишь?.. — Сергей Петрович, спохватившись, поправился: — То есть, я хотел сказать, когда ты был секретарем райкома…

— Нет, не помню! — ответил Вербенков.

Сергей Петрович посмотрел на него с укоризной. Неужели забыл?

— Знаешь, я тоже подписывался под петицией местных жителей, носили ее всюду, потом отправили в райком. Я даже тебе записочку написал, как коммунист коммунисту, просил внимательно отнестись к этому делу; ведь поселок может безболезненно расти и на юг, там и местность более удобная, и оврагов поменьше, и болото не нужно будет на первых порах осушать…

— Ну, не может быть! Такого дела не помню!

И Сергей Петрович решил быть поделикатнее с гостем, сказал:

— Где же тебе помнить каждое письмо! Дел тогда у тебя хватало и без этого! Одна кукуруза требовала столько внимания…

— Да, кукуруза!.. — Вербенков даже заскрежетал зубами.

Из рядовых агрономов ведь возвысился вдруг Вербенков. На каком-то участке у него в совхозе вымахала на сажень кукуруза, хотя на остальных и на вершок не поднялась, и по этому поводу великий шум был поднят в районе и далеко за его пределами.