Докер

Виктор молча и грозно смотрит на нее поверх газеты. Лариса замолкает и подвигается ко мне. Виктор продолжает читать. Но разве может Лариса спокойно усидеть на одном месте, раз к ней попала газета! Она шепчет мне, не сводя глаз с Виктора:

— В «Эдисоне» идет «Женщина, которая убила». Вот читай: «В главной роли несравненная Эллен Рихтер». Пойдешь?

— Ну, этого еще не хватало, чтобы с девчонкой идти в кино! — метнув глазами из-под свисающего чуба, говорит Виктор.

— Нет, не потому, — шепчу я Ларисе. — Я договорился с Топориком, после школы мы идем… идем в одно место, у нас секретное дело.

— Ты не раздумал? — Топорик искоса смотрит на меня.

— Что ты! — говорю я. — Ведь я же дал слово Анаид-ханум.

— Ну, я побежал! — Топорик собирает газеты, сует их под мышку и, надвинув кепку на самые глаза, срывается с места.

Я гляжу ему вслед и думаю о том, что ему, газетчику, намного лучше и легче, чем мне, ириснику. Покупатели у Топорика взрослые, и он до школы всегда успевает продать свои газеты. У него еще остается время, чтобы гонять мяч во дворе армянской церкви. Мне хуже и труднее. До двенадцати часов дня не продать и полкоробки ирисок, мои покупатели — ученики младших классов, а они в это время занимаются.

В этом особенное неудобство учения во вторую смену. Но ничего, уже май, все сильнее припекает солнце. Вскоре мы сдадим экзамены, закончатся занятия (у первоклассников они заканчиваются на днях, вот счастливцы!), а в середине июня простимся и со второй сменой и с нашей школой, потому что перейдем в шестой класс, а шестой класс — это уже вторая ступень, другая школа, другие учителя.

Но пока я думаю… о вечере, о том, удастся ли нам пройти в «Пролетарий», продать ириски, выручить достаточно денег для женщины в черном.

Откуда-то издалека доносится голос Топорика:

— Забастовка горняков в Англии! Принц Уэльский спешит в Лондон! Стерлинги продают фунтами!

Глава третья ИРИСКИ

За поясом под рубахой у меня спрятана коробка «железного» ириса; в кармане лежат наколенники, какие носят вратари футбольных команд. Вторая — запасная — коробка ириса спрятана под рубахой у Топорика.

По совету Виктора, мы берем в руки по учебнику. Может быть, «интеллигентным видом» нам удастся отвлечь от себя подозрение местных ирисников в «Пролетарии».

«Пролетарий» — единственный в городе кинотеатр, называемый «общедоступным». Билеты в нем стоят вдвое дешевле, чем в других местах. Здесь обычно идут американские боевики в двух, четырех и шести сериях. Они демонстрируются по нескольку часов подряд, без антрактов, и зрители потом выходят из зала, качаясь от усталости.

У кинотеатра всегда толпится большая толпа, много мальчишек. Касса продает билеты, не считаясь с количеством мест в зале. Из-за этого здесь часто происходят потасовки при впуске. Вперед вырывается тот, у которого сильнее кулаки и плечи. Ему достается и лучшее место. Остальным — в первых и последних рядах. Но многие оказываются совсем без места. Такие зрители садятся прямо на пол в проходах или же перед экраном.

По этой причине женщин редко можно встретить в «Пролетарии».

Мы с Топориком входим в зал с толпой взрослых. Хотя у нас вполне интеллигентный вид, но, невзирая на это, нас с ног до головы подозрительно оглядывает стоящий позади контролерши широкоплечий парень лет восемнадцати. Он в майке-безрукавке, которая сильно оттеняет его загорелое тело и мускулистые, татуированные до самых плеч руки.

— Смотри — Сергей! — шепчет Топорик, толкая меня в бок.

Да, это и есть главарь местной шайки ирисников Сергей, гроза «диких» ирисников. Шайка выплачивает «калым» заведующему кино, а потому ведет себя в зале по-хозяйски, вылавливает конкурентов.

Скамейки в зале длинные, сколоченные из кое-как оструганных досок, и зрители сидят, тесно прижавшись друг к другу. От духоты у многих пот градом льется по лицам. Некоторые сидят раздевшись, положив рубахи на колени.

Взрослые приходят в кинотеатр прямо с работы, а мальчишки — из школы. И те и другие приносят с собой поесть. Еще до того, как гаснет свет, весь зал начинает чавкать. Кто грызет яблоко, кто ест хлеб с сыром. Кто держит в одной руке кусок чурека, а в другой — круг колбасы, густо начиненной чесноком. Кто рвет зубами воблу.

Утолив голод, многие начинают щелкать семечки, потом кличут водоносов и ирисников.

По проходу, пригнувшись, пробираются мальчишки с ведрами, и белая жестяная кружка переходит из рук в руки, пока не напьется весь ряд.

За водоносами идут ирисники. Они хотя и бойко торгуют, но до середины ряда не доходят. Иначе бы им пришлось ступать на ноги зрителям.

Вот этим, хотя и редко, пользуются «дикие» ирисники. Пробравшись в кино, они не торопятся занять место. Как мы, например, с Топориком.

Мы садимся в последний ряд и терпеливо ждем начала фильма. Зал громадный, вместительный, но мрачный, и гудит, как улей.