Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года

Помощник «босса», наклонившись к его лицу, тихо произнес:

– Михаил Юрьевич, в три нас ждут в Никольском!

– Я помню, помню, – раздраженно ответил «босс». – Сейчас поедем, позвони… Ну ты знаешь кому! Скажи, что минут на двадцать задержусь!

– Есть! – как-то по-военному четко ответил помощник и скрылся за дверью.

Тем временем Григорий, упрятав папку в сейф, возвратился в комнату и только своим появлением разрядил воцарившуюся неловкость. Однако разговор после этого уже не клеился, Михаил Юрьевич сразу заторопился на важную встречу и вскоре уехал вместе с охранником. Спустя некоторое время уехал и молчаливый таджик Раджаб, пожав руки оставшимся и сохраняя бесстрастно-невозмутимый вид. Напоследок, уже в дверях, он обернулся и сказал фразу, которая сначала показалась Григорию и Борису непонятной:

– О, Аллах! Избери меня и предпочти меня и не давай мне ни на миг полагаться лишь на самого себя!

Слегка кивнув, Раджаб вышел из комнаты и очень скоро на улице раздался шум мотора его «мерседеса», постепенно растаявший вдали.

– Все-таки странные люди, эти мусульмане! Залепят такое! Без полулитры не разберешь! – первым заговорил Борис. – Ты хоть понял, что он пробубнил?

– Ну вроде, что боится… как бы его не кинули. Не давай мне, Аллах, говорит, полагаться только на себя! Наверное, беспокоится, как бы мы его не обули! Что, мол, и на нас он тоже полагается. Я так думаю.

– Может, и так. А зачем он тебе, Гриша? Эти азиаты очень опасные люди. У них одно – на уме, другое – на языке. Сам знаешь ведь.

– Знаю. Но только… нужен он нам. Товар гонит серьезный.

– Наркота?

– Да нет. Сначала, правда, баловался, но теперь кое-что посерьезнее.

Борис с удивлением и даже некоторым испугом посмотрел на приятеля.

– Оружие? Да?

– Ну нет же! – раздраженно воскликнул Григорий. По всему было видно, что ему неприятна настойчивость товарища. – А что тебя это интересует? У тебя никаких дел с Раджабом нет! С ним встречаюсь я и это мои дела! Тебе знать о них необязательно!

– Ну уж нет! Мадрид твою Лиссабон в Португалии! Я что тебе – пенёк обоссанный? Ты за кого меня держишь? Сам перед этим… «Абрамом» расшаркиваешься, как… А со мной? Не доверяешь, да?

– Тихо, тихо, Боря! – Григорий сделал успокаивающий жест рукой. – Не психуй! Мы – друзья! Я тебе доверяю! И ты знаешь об этом! Просто…

– Что «просто»?

– Просто, я не хотел тебя напрягать. Знаешь, лишнее знать – себе дороже!

– А мне не надо лишнего! Я хочу знать то, что мне нужно! Лопухом я никогда не был, понял?

– Понял, Боря! Не пыли! А почему ты Михаила Юрьевича назвал «Абрамом»?

– А ты что, не знаешь, как его по паспорту?

– Не знаю! Я паспорт у него не проверял!

– Ну а я проверял!

– И как же его зовут?

– Моисей Юдович! Еврей он!

– Ну и что?

– Ты меня удивляешь все больше и больше! На своих сходках вы орете все время: «Россия для русских!», «Долой там всяких… инородцев!» Выступаете за «русскую идею», за «русский дух», а сами! То евреи, то таджики, то, ёханый бабай, черномазые какие-то!

Борис не на шутку распалился. Чувствовалось, что его просто прорвало. Наверное, он долго терпел и не высказывал все то, что накопилось за последнее время, а теперь, почувствовав, что Григорий что-то не договаривает, оскорбился до крайности и взорвался потоком упреков и претензий.

– Ну как же ты не понимаешь, Боря! Да, мы за «русскую идею» и против засилья инородцев! Но наша организация пока еще не настолько сильна, чтобы захватить власть. Нам нужны деньги! Очень много денег! Чтобы готовить боевые отряды, обучать молодежь, чтобы везде расставить своих людей. Ты что, не знаешь, что сегодня все везде покупается? Что каждой сопле надо дать в лапу, подмазать? А объекты для нашей организации, всякие там дачи, спортивные лагеря, залы для «качков», казармы? Если башлять нечем, то ничего этого и не достанется! По всей стране идет гигантский передел собственности. Если сейчас не подсуетиться, то завтра останешься на бобах. И никакая «русская идея» не поможет! Поэтому мне плевать, от кого я получу бабки! Хоть от черта лысого! Деньги не пахнут, понял?

– Это-то я секу. Но почему ты от меня хочешь что-то зажухать? Если я в доле – я хочу знать, что здесь делает этот таджик! Если я иду на стрёмное дело, я должен знать: с кем? Ты ведь не припухал в тюряге? А у меня уже три ходки! Это что-нибудь да значит! Поэтому я хочу знать, свой мужик этот Раджаб или…

– Свой, свой! – проговорил примирительно Григорий, не ожидавший такого напора со стороны Бориса. – Я знаю его еще с девяностого, когда таджики выступили против коммуняк. Тогда в Душанбе была большая заваруха и Раджаб со своими ребятами отлично сработали. Они не только «нарисовали» из сберкассы всю наличность, но и грабанули одну «ментовку»! У него в Таджикистане было все схвачено – и легавые, и начальники всякие, даже среди гэбэшников у него были свои люди!

– Ладно, Гриша, не бухти! Поживем – увидим! Так что за дело у тебя с ним?