Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года

ВОСПОМИНАНИЯ: «Весь период работы в администрации— это было для меня большое испытание. Оторвавшись от „альма матер“, от коллектива, в котором работал, от привычной, хотя и очень сложной обстановки последних месяцев, я попал в еще более трудные для меня условия. В коллективе Управления кадров меня считали человеком „оттуда“, который решает какие-то секретные задачи в интересах своего ведомства. А отношение к органам безопасности у многих было, мягко скажем, неприязненное. По-видимому, это отражалось и на отношении ко мне лично, несмотря на то, что я старался быть в меру открытым…

В министерстве же меня считали „ушедшим на другую работу“, и мало кто вообще представлял, чем я там занимаюсь. Теперь все мои рабочие контакты выходили либо на уровень руководства ведомства, либо ограничивались одним из отделов Управления но борьбе с контрабандой и коррупцией. Поистине возникла ситуация, когда я стал „свой среди чужих и чужой среди своих“. К сожалению, и дома не всегда все было гладко…» (Из воспоминаний А.П. Орлова).

— Андрюша, пойдем пить чай, — прервала его размышления жена.

— Не хочется что-то, — тихо ответил Андрей. Ему действительно не хотелось идти на кухню, чтобы сидеть там со всеми в полной тишине или в своеобразной изоляции, когда Оля и дети будут разговаривать между собой, как будто его нет с ними, будто он пустое место.

«Что-то у меня не получается. Все силы уходят на эту работу, на решение „важных государственных задач“, будь они неладны! Весь день держусь, а прихожу домой… Пружина распрямляется! А ради чего все эго? Чего стоят мои потуги противостоять каким-то проходимцам? За последние несколько лет их столько расплодилось! Ну, отобью одного-другого, а десятки все равно пролезут. Комитет так напугали в девяносто первом, что до сих пор не очухался. Реорганизации, проверки, аттестации, переназначения — сколько это может продолжаться? Сотрудники спецслужбы должны быть уверены в завтрашнем дне, в том, что их не подставят под „политический молот“, не сдадут, не сделают козлами отпущения! А один в поле не воин. На кого опереться, кому доверять как себе, кто не предаст в трудную минуту?»

— Пошли пить чай, Андрей! — твердым голосом сказала Оля и взяла Андрея за руку. — Пойдем, не упрямься! — Она притянула его к себе, обняла и теперь совсем по-другому, уже едва слышно прошептала: — Устал? Неприятности, да? Не переживай, все наладится.

В этих простых словах, произнесенных женой, было столько тепла, сочувствия и спокойствия, что Андрей ощутил облегчение, как будто с плеч спал тяжелый груз, тяготивший его последние несколько дней.

«Все наладится, все наладится», — мысленно повторял он вслед за женой.

13 июля 1993 года, воскресенье, день

Московская область, поселок Непецино.

Пионерлагерь «Метеор»

— Нинуля! — Оля прижала дочку к себе. — Ну вот мы и приехали. Видишь, с нами — дядя Слава и тетя Наташа. И Анечка тоже.

Андрей с Олей и Сережа приехали вместе с друзьями в пионерлагерь управделами Президента, где уже вторую неделю находилась

Нина. Отправлялась дочь туда неохотно, хотя все на работе у Андрея расхваливали этот пионерлагерь, ведь еще совсем недавно там отдыхали дети номенклатурных работников ЦК КПСС. Но то ли два года разгрома партийной инфраструктуры сделали свое дело, то ли Нина очень тосковала по дому, но Андрей с Олей стали получать от дочери довольно грустные письма,