Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года

ВОСПОМИНАНИЯ: «У Андрея был большой угловой кабинет с окнами на „Детский мир“ и крыши домов, расположенных где-то позади главного здания министерства. Но работали мы с ним в другом кабинете… Мы с Андреем быстро нашли общий язык… Пятеро депутатов, членов комиссии, пьянствовали где-то в одной из соседних комнат, а у нас лежала на столе стопка бумаг. Это были их соображения. Я помню эту стопку. Мы посмотрели и… отложили эти бумажки. Полная хренотень! Сначала сформулировали проблемы, которые надо решать, что следует обязательно сохранить в министерстве, а что надо модернизировать… И начали тюкать на компьютере, за короткий срок настрочили не то 16, не то 17 листов! Сделали всю справку… Работали с утра до позднего вечера, почти до ночи, смолили сигареты…» (Из воспоминаний П.А. Русских, в 1992–1994 годах — специалиста-эксперта Государственно-правового управления Администрации Президента).

— Слушай, мы — как Ильф и Нетров, — пошутил Андрей.

— Не обольщайся, скорее всего, мы как Моцарт и Сальери, — с явной долей сарказма ответил Павел.

— А кто… Моцарт?

— Ну не я же! — Русских засмеялся своим «издевательским» смехом и без всякого перехода серьезно сказал:.— Андрей, надо воспользоваться моментом и провести в докладе то, что нужно… показать, что Министерство безопасности… хотя в его работе есть некоторые недостатки…

— Я бы сказал шероховатости, — в тон Павлу добавил Андрей.

— Да, шероховатости… Надо нам четко записать, что Министерство безопасности способно эффективно противодействовать иностранным разведкам. Что оно — надежный инструмент защиты интересов государства, общества и личности. А то договорились до того, что военную контрразведку передать в Минобороны! Это же надо додуматься до такого!

— И Штаб этот. Я хоть и сам в нем нахожусь, но… Паша, ты же понимаешь, — пустая надстройка, что называется, излишнее структурное звено. Баранников механически приволок это из МВД[29], как будто… здесь дивизия внутренних войск!

— Андрей, надо сделать все для того, чтобы после этой проверки хотя бы накаты прекратились. Комиссия проверила. Да, выявила некоторые недостатки, но в целом… Понимаешь?

— Да, конечно же, Паша. Иначе и нет смысла этим заниматься. Написать, что все плохо и что Министерство безопасности — прямой наследник КГБ, который так и не разрушен… значит привести к окончательному разгрому органов госбезопасности! Некоторые этого только и ждут. Кстати, мне кажется, что кое-кто из комиссии тоже на это рассчитывает.

— Да, разгромить контору хотят многие, особенно те, кто был ее клиентами! Да и Бакатин[30]² приложил руку…

— И не только Бакатин!

Весь кабинет был как в тумане — за пять дней, пока они работали над справкой, он, казалось, насквозь пропитался табачным дымом и стойким запахом кофе, который «соавторы» пили в неограниченных количествах. Не только простенькая стеклянная пепельница была завалена окурками, но и две консервные банки, стоявшие на окне, топорщились десятками бычков, дело до которых доходило тогда, когда заканчивались сигареты, а бежать в магазин или палатку не было времени и желания.

Орлов успевал только утром зайти в кабинет, быстро просмотреть почту — письма, шифровки, оперативные сводки — написать на них резолюции с поручениями, передать все это секретарю и наконец уединиться с Павлом в кабинете, номер которого знала только секретарша.

К назначенному сроку справка была готова, а еще спустя некоторое время Орлов и Русских уже сидели в зале заседаний Верховного Совета и слушали доклад председателя парламентской комиссии депутата Белобородова, который четко поставленным голосом излагал основные положения справки. «В ходе проверки нарушений не установлено», «трудности из-за финансирования», «неурегулированность структурно-функционального построения» — из его уст звучали фразы, которые должны были убедить негативно настроенных к органам госбезопасности депутатов в том, что если и есть какие недостатки в деятельности Министерства безопасности, то они вполне устранимы при поддержке того же Верховного Совета.

— Или министр нас обманывает или его надо увольнять за профнепригодность! — резко говорил про Баранникова один депутат.