Докричаться до небес

Девчонка испуганно кивнула, пролепетала: "Извините", а потом я начал охреневать от того, с какой скоростью она залетала-заносилась по кухне. Загрохала сковородками, выбирая подходящую, с головой нырнула в холодильник и вынырнула оттуда с охапкой продуктов, которые тут же разложила по столу. Яйца, сыр, ветчина, пара помидоров, какая-то зелень, пакет молока, баночка сметаны, что-то ещё… Все это девчонка окинула взглядом, бубня себе под нос что-то непонятное. Поводила над столешницей пальцем и кивнула. Поставила турку на плиту и располовинила багет сперва вдоль, а потом каждую часть пополам. Я даже не успевал отследить что именно она делает и что для чего крошится, трется или взбивается — Маша кашеварила одновременнно все и везде. И только мелькающий то тут, то там колпачок сигнализировал о том, что девчонка всерьез боится вылететь с работы. Видимо Сергеевна запугала ее по самое не балуй. Будем теперь знать откуда ноги у слухов растут.

— Вот, — выдохнула она, расставив на подносе тарелки. Ещё и прошлась салфеткой по краю каждой.

Две с непонятным, слишком замороченным для моего понимания омлетом, еще и сложенным пополам, рядом два длинных блюда с багетными бутербродами, от вида которых засосало в желудке, и две кружки с кофе. Я хмыкнул, рассматривая все это великолепие, поправил молочник, чтобы хоть как-то показать — не все идеально у тебя, отличница, — подхватил поднос и пошел к дверям.

— Считай, что с сегодняшнего дня ты работаешь на полную ставку. Будешь приходить с утра и делать мне завтраки. Если через неделю твоя стряпня не встанет поперек горла, то порешаем с твоей комнатой в общаге, — обернулся, увидел счастливую улыбку и решил добить, чтобы в следующий раз держала язык за зубами со своими предположениями, и показать свой характер, который, видишь-ли, не очень. — Спасибо, Маша. Выглядит неплохо, но если я траванусь… — помотал головой, не озвучивая последующие после этого кары, и направился к лестнице с довольной рожей.

Захлопнув ногой дверь, я сделал всего три шага по квартире и застыл, замер, как вкопанный. Рита выпорхнула из ванной. Завернутая в полотенце, с мокрыми после душа волосами. У меня перехватило дыхание, а по венам понеслось неадекватное, невыносимое возбуждение. В висках бухнуло от вида обнаженных плеч Ангела, покрытых мелкими капельками воды, от того насколько мало оказалось прикрыто и как сильно шарахнула по мозгам ее нагота. А Рита тряхнула головой, откидывая кудряшки назад, повернулась, и я поплыл. Словно в тумане, подошел к столу и поставил поднос, стараясь не смотреть в ее сторону. Чтобы снова не увидеть тонкие ключицы. Чтобы не думать о том, что сейчас достаточно протянуть руку, потянуть за кончик полотенца и все… Я помотал головой, отгоняя это состояние, и прохрипел, уставившись на кружку:

— Тут… Завтрак…

— Ты сам это приготовил, Фил? — удивлённо спросила Рита, вставая рядом.

И близость ее тела обожгла нервы раскаленным добела железом. Я стиснул край столешницы, будто она могла меня удержать. Мотнул головой и едва не завыл, когда рядом с моими пальцами легла маленькая ладошка. Горячая, даже на расстоянии заставляющая сердце молотить в грудину молотом.

— Повариху напряг.

— Понятно.

Рита потянулась к молочнику, налила в свою кружку молока и спросила:

— Ты как пьешь? С молоком или черный?

— Я?

Буквально на мгновение повернул голову, увидел ее глаза, скользнул взглядом по губам… И все стопоры разлетелись к чертям. Я выдохнул, отчаянно цепляясь за ускользающие крупицы здравого смысла, но ладонь уже поднялась к еще влажным пружинкам кудряшек, пальцы скользнули в них, а губы оказались слишком нежными, слишком отзывчивыми, чтобы можно было убедить себя оторваться от них. И я целовал, дурея с каждым мгновением все сильнее. Прижимал ее так, словно кто-то сейчас может войти и навсегда заберет у меня моего Ангела.

— Моя! Только моя! — прохрипел я, зарываясь пальцами в длинные волосы.

Глава 21. Маргарита