Докричаться до небес

Этот фристайл — от души извинения.
Я не хотел портить твой день рождения.
Может начнем мы с тобою с начала?
Без обвинений, что ты написала.
Да, я не ангел, кажусь туповатым,
Много курю и не брезгую матом.
Гвен мне сказала, я мальчик-плохиш,
Но в день рождения может простишь?

Don't speak, don't speak
Don't speak, no
I know what you're thinkin'
And I don't need your reasons
I know you're good, I know you're good
I know you're real good, oh

Она улыбается, а у меня внутри от этой улыбки что-то щелкнуло. Мне зачем-то была нужна именно такая реакция. Искренняя и чистая, как снег, а не фальшивые визги со стороны моего столика. Зачем? Я даже не успел прочувствовать этот момент до конца, чтобы сделать хоть какую-то зарубку разобраться в такой зудящей необходимости добиться улыбки именно этой девушки, как одна из ее подруг вскочила со своего места и куда-то побежала с курткой. Мгновение оборвалось. Все сидящие за столиком рванули следом за убежавшей, а я стоял на сцене, застыв истуканом. Бросил микрофон под ноги и из колонок раздался резанувший по ушам противный звук. Мне нужно было идти. Зачем? Почему? Не знаю. И выйдя на крыльцо клуба, внутри пробежал морозный холодок. Из припаркованного внедорожника рванул какой-то мужик, на бегу бросил мне ключи и заорал:

— Отвези ее в больницу! Срочно!

Связка попала мне прямо в ладонь, и вместе с ней накатил ступор. Перед глазами замелькали картинки, которые каждый день приходили в кошмарах, заставляющих просыпаться в холодном поту с криком отчаяния. Я смотрел на эти ключи и столбенел все сильнее и сильнее, не в силах пошевелиться. Кто-то рванул меня за плечо, отталкивая в сторону. Нога инстинктивно сделала шаг. Второй. Третий. Словно плохо запрограммированный робот, я на негнущихся ногах медленно пошел к автомобилю, сел за руль и с десятой попытки попал ключом в замок зажигания. Двигатель завелся с первой. Вспыхнули фары, освещая ярким светом нескольких людей, орущих около угла клуба, и меня затрясло. Там, в пучке света, я увидел призрачный силуэт мамы, а в голове прозвучал ее голос:

— Сыночек, помоги.

— Мама!

Я вдавил педаль в пол, подгоняя машину, и закрутил головой, высматривая куда исчезло видение. Слезящимися глазами искал повсюду, и оно вновь засветилось в свете фонаря. Громко хлопнули двери, по ушам резанул ор, словно удар тока, пробивающий перегоревшие микросхемы в голове. Мама сделала шаг назад:

— Сыночек…

— Мама!

Я гнал, не разбирая дороги, метался из полосы в полосу, стараясь догнать, не потерять, вспыхивающий в свете фар встречных машин, силуэт, а за спиной орали, кто-то громко плакал и тихонько выл от боли.

"Мама, я успею. Мама я обязательно успею."

Глава 4

— Бутч, забери меня, пожалуйста.

— Ты где?

— У мамы.

— Сейчас буду.

Он отключился, а я положил телефон рядом с собой на скамейку и потянулся к бутылке. Свернул пробку и сделал жадный глоток. Поперхнулся, но продолжал пить, не чувствуя вкуса. Так, словно вместо коньяка, я пил воду. Давился, проталкивая в себя глоток за глотком единственное спасение от своих мыслей и самого себя. Посмотрел на фотографию и виновато отвел глаза:

— Прости, мама. Я завяжу. Обязательно завяжу, но не сегодня.

Отставил опустевшую бутылку в сторону и потянулся за второй, физически ощущая осуждение единственного человека, который меня понимает. Понимал. Горлышко выскользнуло из трясущихся пальцев, и я, поежившись, опустился в снег на колени, шаря рукой под скамейкой. А бутылка, словно издеваясь, никак не хотела возвращаться, отскальзывая все дальше. Зарычав от злости, повернулся, наткнулся на небесно-голубые глаза, и завыл, молотя кулаком промерзшую землю.

Бутч бережно положил букет алых роз у основания мраморной плиты, провел ладонью по ее краю, а потом расстегнул куртку и накинул ее мне на плечи.

— Фил, ты совсем ебнулся. Еще бы голый приперся.

— Заткнись. Что ты со мной сделал? Что ты мне вколол, Бутч?

— Заглохни! — он поднял меня, прислонил к оградке и быстро собрал в пакет бутылки. — Поехали.

— Что ты сделал? Зачем? Бутч, ты мудак! Зачем ты мне сказал про ночь?

— Затем, чтобы ты начал думать! — зло ответил он. Тряхнул пакетом и, схватив меня за грудки, притянул к себе. — Это тебя не спасет! Понимаешь? Подумай своей тупой башкой! Подумай, что бы сказала твоя мать! Подумай, Фил! Этого она хотела от тебя? Сомневаюсь.

— Отвали! — оттолкнув его от себя, заорал я. — Ты нихрена не понимаешь!