Доктор. 2.

– Ну, видимо, родильное – такая вещь, что обзвонить нас с вами обоих у него просто не было времени, – предполагает Анна, располагаясь на кушетке.

– Вероятно, – бормочу, параллельно бросая малый скан на паховый лимфатический узел.

За два часа свободного времени в полиции, благодаря хорошо изолированному помещению без помех и ничем не занятым мозгам, я так продвинулся в ощущении чужой нервной системы, что сейчас всерьёз думаю: а что если этот навык начать тренировать так же, как мы тренируемся в боксе?

Если какие-то два часа настолько добавили и яркости восприятия, и скорости сканирования, то чего можно добиться, если так позаниматься с месяц? Или с полгода?

Есть же японский каратисты, которые за несколько лет тренировок каменные глыбы голыми руками в пыль стирают.

Что если и моя коррекция программ в чужих клетках поддаётся такой же тренировке?

Обдумаю позже.

В паховый лимфоузел частотами можно больше не лезть. Сама опухоль, правда, почти не изменилась. В лучшем случае, на доли процента, даже мной едва уловимые. Но она, как минимум, перестала выдавать в организм продукты своей жизнедеятельности. То есть, её клетки как будто перестали размножаться.

Хм. Не могу пока это никак оценить с высоты своих знаний. Значит, просто работаем дальше.

Все три часа «подсвечиваю» эту опухоль, попутно пытаясь заставить её колебаться с«видимой» лимфоцитам частотой. Предполагаю, что «качается» навык при цикличной нагрузке. Потому, делаю как в боксе: пару минут работаем, минуту отдыхаем и расслабляемся.

К двенадцати часам, кажется, я скоро сам светиться начну.

Особого результата в двенадцать я не вижу, но чувствую, что всё делаю правильно. Мне почему-то кажется, что сейчас прервать сеанс будет не правильно. Опыта не имею, решаю довериться предчувствию.

– Вы торопитесь? Или можем ещё поработать? – спрашиваю у почти что задремавшей Анны.

– Не тороплюсь. А сколько ещё?

– От тридцати минут до часа.

– Хорошо, давайте.

Следующий час трачу на «подсвечивание» опухоли с разных ракурсов. Никакого логического обоснования тому нет, но уже к самому концу сеанса, во время моего дежурного «скана», вижу, что одна из границ опухоли продолжает сама держать нужную частоту. Очень хорошо "видимую" лимфоцитами.

Когда Анна выходит, я ещё минут пятнадцать сижу в кабинете. Завариваю сам себе чай, благо Котлинский всё оставил на столе, по ящикам искать ничего не нужно. Пью заваренный чай и завариваю ещё раз.

Пытаюсь набрать Котлинского на мобил, но тот не отвечает. Ну да, врачи в оперблоке и аналогичных местах всегда ставят телефон на беззвучный режим.

Мою за собой чашки и двигаюсь дальше, захлопнув дверь кабинета.

Обед дома сегодня готовить не для кого. Потому доедаю вчерашние тефтели, благо, сделал с запасом. Пока ем, отправляю Лене смску. По ошибке, отсылаю её не лично Лене, а в общую группу.

«Группа ШВЕДСКАЯ СЕМЬЯ.

14.05. Мелкий: Так что, я прихожу сегодня после мойки?

14.05. Вовик: куда?

14.05. Асель: куда и зачем

14.06. Лена: давай. Жду.

14.06. Асель: Саша, ты к нам идёшь? Захвати пожрать?

14.06. Мелкий: Захвачу. Но я же поздно буду, ближе к 00.00.

14.06. Асель: норм.

14.06. Вовик: Эй, а что это у вас за собрание без меня?

14.06. Асель: Если хочешь, и ты приходи. Идем в личку.»

Набираю Лену. Она тут же поднимает трубку.

– Да? – на заднем плане слышатся шумы, кажется, приемного покоя.

– Я по ошибке смс в общий чат отправил. А за компанию и Вовик увязался. Нас там не сильно много будет вечером, если и он придёт?

– Мелкий, ты приходишь в любом случае. И это не обсуждается. Жду... Вовика найдём куда пристроить, если явится.

На плавании Смоляков хмуро интересуется, где меня несколько дней носило.

И я ведь не женщина, на критические дни не сошлёшься. Ссылаюсь на личные обстоятельства. Смоляков так же хмуро говорит, что если у меня результаты упали, то лично он мне не завидует.

И что я сегодня на время плыву «полторашку».

Тысячу пятьсот метров проплываю с таким результатом, что Смоляков удивлённо трясёт секундомером на бортике, потом говорит сам себе:

– Да нет, всё нормально. Видимо, у тебя мышцы не восстанавливались. А тут отдохнул – и дал результат. Ладно, считается... Норма. И даже чуть лучше...

На боксе Сергеевич по-прежнему тиранит меня на «лапах», но я уже втянулся. И к концу первого часа, Сергеевич сам дышит тяжело, вспотел, и местами подгибается в коленях.

– Ф-ф-фууух, умотался... Саня, а иди-ка ты на мешок. Раз здоровье позволяет. Даже лучше на стенку. Посади-ка ты в неё с полчасика, а то и часик. С двух рук. А я погляжу. Только делай вот так...

Подход . Удар. Уклон – нырок – удар. Удар. Отход.

Подход . Удар. Уклон – нырок – удар. Удар. Отход.

Подход . Удар. Уклон – нырок – удар. Удар. Отход.

После команды Сергеевича шабашить и после душа, за шахматами говорю ему:

– Сейчас в таком ритме даже перерыв был не нужен. Как-то втягиваешься и барабанишь, как метроном. Я сейчас мог вообще не отдыхать.

– А то! Ритм – великое дело. Другое дело что в бою ритм использовать – другой склад мозгов нужен, – отвечает Сергеевич, разменивая ферзей.

– А что, ритм как-то можно использовать в бою?