Доктор Ахтин. Бездна

— Молодец-холодец, — задумчиво пробормотал капитан.

— Что? — переспросил сержант.

— Я говорю, что далеко не уйдет, все равно поймаем.

— Оно, конечно, так, но поневоле начинаешь уважать того, кого преследуешь, если беглец не глуп, ловок и проворен.

— Сержант, ты на чьей стороне? Я вот слушаю тебя и удивляюсь, — такое впечатление, что тебе нравится Парашистай.

— Нравится — не нравится, — хмыкнул сержант, — не в этом дело. Он мою мать вылечил.

Капитан заинтересованно посмотрел на собеседника.

— Ну-ка, давай, рассказывай.

— Семь лет назад моей матери в онкологическом диспансере поставили диагноз — рак желудка. Сделали операцию, после которой доктора сказали, что у неё есть метастазы, которые невозможно удалить во время операции, и что она проживет не больше шести месяцев.

Сержант Коротаев с грустным выражением лица смотрел вдаль, словно вновь проживал события прошлого.

— Мама у меня женщина сильная, и решила бороться до конца. Принимала лекарства, выполняла рекомендации врачей, но — ничего не помогало. Она за два месяца похудела килограмм на пятнадцать. Потом появился асцит, ну, это скопление жидкости в животе, — заметив недоумение на лице капитана, пояснил свои слова сержант, — и она попала в терапевтическое отделение областной больницы. Лечащий доктор у неё был Ахтин Михаил Борисович. Не знаю точно, что он сделал, но мама через две недели вернулась домой и стала поправляться. Прошло семь лет, а она, вопреки прогнозам врачей, жива, — улыбнулся сержант.

— И почему ты думаешь, что это сделал Ахтин? Может, это произошло из-за хорошо сделанной операции?

— Нет. Онкологи, когда мама приходит к ним на плановые осмотры, до сих пор удивляются, как это могло случиться. И я знаю еще два подобных случая, когда после лечения у Ахтина люди выздоравливали. Поэтому я очень удивился, когда его арестовали и обвинили в том, что он маньяк-убийца.

Сержант вздохнул:

— Странно всё это, и непонятно.

Капитан Ильюшенков пожал плечами и снова посмотрел вдаль. Неожиданно вскочив на ноги, он приложил руку ко лбу и стал пристально всматриваться в пустое пространство болота.

Там ничего не было.

Маленькая фигурка исчезла.

Совсем.

11.

Похоже, солнце не двигается по небосводу. Или просто я его не вижу из-за облаков. Кроме того, что жарко, еще и светло. Здесь на болоте я ощущаю себя, как на сковороде — открыт всему миру. Приходи и бери меня тепленьким.

Сделав очередной шаг, я переношу слегу вперед и пытаюсь найти твердую поверхность. Жердь наполовину погружается в вязкую жидкость и только потом замирает, уткнувшись в препятствие. Я уже по грудь в липкой грязи, поэтому спокойно делаю шаг и погружаюсь в болото по пояс.

И снова погружаюсь в своё сознание. В свою семнадцатую весну. Там и тогда я в первый раз понял, что тотальное большинство людей вокруг меня не заслуживают того, что имеют. Они бредут от рождения к смерти, подчиняясь своим инстинктам, и даже не задумываются о своем предназначении. Они соблюдают законы общества, когда знают, что находятся на виду, и тут же нарушают их, когда уверены в своей безнаказанности. Живущие, чтобы поглощать пищу и исторгать из себя отходы жизнедеятельности. Презирающие слабых и преклоняющиеся перед сильным. Они панически боятся смерти, хотя наверняка знают, что их жизненный путь в любом случае закончится на кладбище. Они уверены, что знают разницу между добром и злом, но, как правило, принимают сторону темных сил, когда приходит время выбора, оправдывая себя тем, что этим самым они как раз и творят добро. Перевернув всё с ног на голову и тем самым сохранив своё душевное равновесие, они, довольные и жизнерадостные, идут дальше к своей неизбежной смерти.

Люди, которые в определенных условиях способны убить. И всегда находящие причину для своего собственного оправдания.

Хотя, если их спросить, они твердо и уверено скажут, что это невозможно ни при каких условиях. Убить человека — нет, ни в коем случае, это не про меня, я даже муху обидеть не могу.

Тени, бредущие по направлению к смерти. Именно тогда я в первый раз осознал, что в этой жизни почти все люди являются тенями, которые не заслуживают того, что имеют. Не заслуживают жизни.

Нет, еще далеко до того момента, когда я стал решать, кому жить, а кому умирать. Пройдут еще годы до моего первого убийства, но — один день из той весны изменил моё восприятие реальности.

Десятый класс школы. Экзамены позади. Мы всем классом решили отправиться в поход, причем с одним обязательным условием — никто не должен говорить родителям об этом путешествии. Собственно, зачем им об этом говорить, мы и сами уже взрослые. Я изо всех сил пытаюсь быть, как все — ничего не сказав отцу, собрал рюкзак и утром ушел из дома.

Поздняя весна. Утром еще прохладно, но днем уже тепло, как летом. Мы собрались на речной пристани, и за пять минут до отправления «Ракеты» поняли, что пришла только половина класса. Костя, высокий широкоплечий парень, с улыбкой сказал про отсутствующих:

— Уроды! Вот так всегда, на словах готовы горы свернуть, а как до дела доходит, сразу в кусты.

Никита угодливо засмеялся, а Катька добавила: