Доктор Ахтин

Я пытаюсь вспомнить, что же было до моего длинного пути в Тростниковых Полях. Мысли в голове, смешавшись, как льдины в ледоход, нагромождаются друг на друга, перебирая полезную и бесполезную информацию в памяти. В хаосе моего сознания шорох тростниковых листьев и запах окровавленной земли мешается со звенящим звуком удара и глазами Богини, которая смотрит на меня мудрыми глазами вечности. Я сознаю, что вечный вечерний полумрак уступил место яркому солнцу, от которого я не могу спрятаться, — даже сквозь закрытые глаза светило обжигает глаза.

Вычленив в памяти последнее событие в моей жизни, я открываю глаза. Совсем чуть-чуть, только, чтобы увидеть окружающий мир, и не видеть ненавистное солнце.

На потолке лампа дневного света.

Женщина. В синем костюме.

Я вижу лицо — ухмылка на губах, мерзость в глазах, которые смотрят на мое тело.

Переместив взгляд, я вижу руку в перчатке. Рука держит мой член. Я понимаю, что сейчас член похож на чужеродный вырост из организма. Я его не чувствую, словно это образование не из моего организма.

Я хочу сказать, но только хрипящий звук из горла и сильная боль, словно оно обожжено кипятком.

Женщина тоже слышит звук и поворачивает лицо в сторону моего лица.

Наши взгляды встречаются.

Я вижу, как резко бледнеет лицо. Она отпрыгивает от меня и быстро выбегает из комнаты, громко захлопнув за собой дверь.

И только теперь я смотрю по сторонам. Повернуть голову страшно, — я не уверен, что смогу это сделать. Если вдруг окажется, что я вообще не могу двигаться — только глазами — то будет очень грустно. Я думаю о том, что, может, я зря оставил Тростниковые Поля, может, надо было еще поискать Богиню, может, я был недостаточно терпелив.

Белые стены. Белоснежный потолок. Боковым зрением я вижу справа от себя какой-то предмет, и любопытство преодолевает страх. Чуть повернув голову, я смотрю на тумбочку — её коричневая поверхность пуста.

Я лежу на кровати в почти пустой комнате.

Моё тело полностью обнажено.

Я вижу свои ноги, но и только — я совсем не чувствую их. Как бы я не пытался пошевелить пальцами ног, ничего не происходит.

Тем не менее, когда слышу приближающиеся быстрые шаги, и дверь открывается, я улыбаюсь.

Мужчина в белом халате. За его спиной женщина в синем костюме. Спокойное, я бы даже сказал, равнодушное лицо у доктора, стоящего надо мной. Он смотрит на меня и говорит с некоторым удивлением в голосе:

— Смотри-ка, ты, очухался!

Он светит мне в глаз маленьким фонариком, и я инстинктивно зажмуриваюсь, пытаясь спрятаться от пронзающего мозг луча. Но он разводит рукой моё веко и проникает лучом в глаз.

— Слышишь меня? — спрашивает доктор, убрав фонарик. — Если не можешь сказать, моргни.

Сосредоточившись, я хрипло произношу слово:

— Да.

— Молодец, — кивает доктор удовлетворенно. Затем, переместив взгляд вниз, говорит, обращаясь к женщине:

— Почему он не зафиксирован?

— Так я же его перестилала, а он вдруг глаза открыл, я и побежала за вами, — отвечает женщина виновато.

Я чувствую, как мою правую руку привязывают жестким ремнем к кровати.

— Внимательнее надо быть с ним, Марина Васильевна, — вздохнув, говорит доктор. — Хоть он и кажется обездвиженным, но, тем не менее. Кстати, надо провести некоторые диагностические исследования.

Мужчина поворачивается и уходит.

Перед моими глазами появляется лицо женщины. Я вижу пористую и морщинистую кожу, мешки под глазами, родинку на левой щеке и злость в глазах.

— Я тебя не боюсь, козел, — говорит она.

Она переходит на левую сторону и фиксирует мою левую руку. Затем привязывает ноги, хотя необходимости в этом нет.

Когда она уходит, я думаю о той роковой роли, что сыграет в её жизни маленькая родинка на левой щеке. Очень скоро у женщины отпуск, который она проведет вместе с подругой на берегу моря. Она с удовольствием будет подставлять лицо солнцу, которое ускорит процесс, — через полгода женщину сожрет опухоль по имени меланома.

Я лежу привязанный к кровати в пустой белой комнате без окон. Над головой яркий свет от лампы. В его свете обнаженное тело кажется мне неестественно белым, словно оно умерло, а мой мозг жив. Дверь, в которую входили и выходили люди, кажется мне тоже белой. Она сливается со стенами, создавая ощущение мертвой белизны, когда взгляд тоже умирает, погружая сознание в безумие жизни.

Я думаю о том бесконечном времени, когда я шел по Тростниковым Полям на своих ногах. Когда не было яркого света, и каждый мой шаг сопровождался шелестом-шепотом тростниковых листьев.

Прекрасные мгновения бесконечности — сейчас я сожалею, что сделал шаг в бездну.

3

В сумочке, лежащей в кресле, зазвонил телефон, и Мария Давидовна, протянув руку, взяла его. Глянув на бегущую строку внизу экрана, она сжала губы, — звонил Вилентьев, а, значит, предчувствия её не обманули.

— Да, Иван Викторович, я слушаю.

— Я так и подумала.

— Да, конечно, я буду рада, если вы меня заберете.