Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы

Элдон Блэйн подумал: ведь Хоппи не было в холле, когда Дейнджерфильд описывал свою болезнь. Как фокомелус мог изобразить то, чего не слышал?

И вдруг он понял. Ну конечно же. У Хоппи в доме был собственный приемник. До того как отправиться в Форестер-холл, он сидел один и слушал сателлит. Значит, в Вест-Марине было два работающих приемника, а в Болинасе — ни одного. Элдон почувствовал гнев и горечь одновременно. У нас нет ничего, подумал он, а у этих людей есть все, даже дополнительный приемник на одну персону.

Как перед войной, думал он, потеряв контроль над собой. Они живут так же, как тогда. Это несправедливо.

Он повернулся и выбежал из Форестер-холла в ночную тьму. Его ухода никто не заметил, всем было не до того. Они были слишком заняты спором о Дейнджерфильде и его здоровье, чтобы обращать внимание еще на что-нибудь.

По дороге шли, неся керосиновую лампу, три фигуры — высокий тощий человек, молодая женщина с темно-рыжими волосами и маленькая девочка между ними.

— Чтение кончилось? — спросила женщина. — Мы опоздали?

— Не знаю, — буркнул Элдон и прошел мимо.

— Ох, мы пропустили передачу, — жалобно сказала девочка, — я же говорила вам, что надо спешить.

— В любом случае мы зайдем внутрь, — сказал ей мужчина, и затем их голоса стихли.

Элдон Блэйн в полном отчаянии продолжал свой путь в темноте, подальше от людских голосов, от богатых обитателей Вест-Марина, у которых было так много всего.

Хоппи Харрингтон, продолжая изображать Дейнджерфильда, увидел, что в холл вошли Келлеры со своей девочкой и сели в последнем ряду. Вовремя, сказал он себе, радуясь увеличению аудитории. Но затем он почувствовал себя неуютно, потому что девочка внимательно изучала его. Что-то в ее взгляде заставляло его нервничать. Так всегда было в присутствии Эди, и это ему не нравилось. Он резко оборвал представление.

— Давай дальше, Хоппи! — крикнул ему Кэс Стоун.

— Продолжай, — раздалось еще несколько голосов.

— Изобрази двойняшек из «Кул Эйд», — попросила какая-то женщина, — спой ту песенку, которую они поют, ты ведь знаешь…

— «Кул Эйд, Кул Эйд, ждать не могу»… — запел Хоппи, но сейчас же остановился. — Думаю, хватит на сегодня.

В холле наступило молчание.

— Мой брат, — послышался голос маленькой дочки Келлеров, — говорит, что мистер Дейнджерфильд где-то в этой комнате.

Хоппи рассмеялся и сказал возбужденно:

— Точно.

— Он уже читал?

— Да, чтение кончилось, — сказал Эрл Кольвиг, — но нам не удалось его послушать, мы смотрели и слушали Хоппи. Он здорово нас сегодня повеселил, да, Хоппи?

— Покажи девочке фокус с монетой, — попросила Джун Рауб, — думаю, ей понравится.

— Да, покажи его снова, — крикнул со своего места аптекарь, — это было здорово. Я уверен, мы все с удовольствием поглядим еще раз.

Горя желанием все рассмотреть получше, он вскочил со стула, забыв о тех, кто сидел позади него.

— Мой брат, — тихо сказала Эди, — хочет услышать чтение. Он пришел только за этим. Его не интересуют фокусы с монетами.

— Прекрати, — одернула ее Бонни.

Брат, думал Хоппи. Нет у нее никакого брата. Он громко расхохотался, и несколько человек в публике машинально улыбнулись.

— Твой брат? — спросил он девочку, подкатив к ней на фокомобиле, — твой брат? — Он остановил фокомобиль прямо перед Эди, все еще смеясь. — Я могу изобразить тебе чтение, — сказал он. — Я могу быть Филиппом, Милдред и другими персонажами книги. Я могу быть самим Дейнджерфильдом — иногда я действительно бываю им. Я был им сегодня вечером, именно поэтому твой брат думает, что Дейнджерфильд в этом зале. На самом деле это я. — Он окинул взглядом аудиторию: — Так, ребята? Все они на самом деле — один Хоппи?

— Точно, — согласился, кивая, Кэс Стоун. Другие тоже закивали. Все — или по меньшей мере большинство.

— Ради бога, Хоппи, — строго сказала Бонни Келлер, — успокойся, или ты выскочишь из коляски.

Она смотрела на него свысока, как обычно, и он почувствовал, что его снова поставили на место. Вопреки своему желанию он отступил.

— Что здесь происходило? — требовательно спросила Бонни.

Аптекарь Фред Квинн ответил:

— Хоппи так здорово изображал Дейнджерфильда, что можно было подумать — он превратился в него.

Аудитория кивками выразила согласие.

— У тебя нет никакого брата, Эди, — сказал Хоппи девочке, — почему ты говоришь, что твой брат хочет слушать чтение, если у тебя его нет?

Он продолжал смеяться, но девочка молчала.

— Его можно увидеть? — спросил он. — Я могу поговорить с ним? Дай мне с ним поговорить — и я его изображу.

Сейчас он так хохотал, что у него выступили слезы, и он должен был вытереть глаза экстензором.

— Вот это будет представление! — сказал Кэс Стоун.

— Хотелось бы послушать, — хихикнул Эрл Кольвиг, — давай-ка, Хоппи.

— Я изображу его вам, — пообещал Хоппи, развалившись в центре фокомобиля, — как только братец заговорит со мной. Я жду, — сказал он девочке.

— Хватит, — воскликнула Бонни Келлер, — оставь моего ребенка в покое!

Щеки ее гневно вспыхнули.

Не обращая на нее внимания, Хоппи обратился к Эди:

— Где он? Скажи — где? Близко?

— Наклонись поближе ко мне, — сказала Эди, — и он поговорит с тобой.