Доктор болен

— Я и сама училась. Книги, музыка и так дальше. И что это дает? Что это тебе дало? Облысел раньше времени от учения, осмелюсь сказать, зачитался книжками, по глазам твоим вижу. Не то чтоб мне не нравились лысые головы. Я лысые головы очень даже люблю. Сними-ка эту штуку, — сказала Корал. — Правильно. Прелесть. По-настоящему привлекает. — И нанесла на скальп Эдвина липкий поцелуй. Потом несоблазнительно задрала юбку, принялась отстегивать чулки. — В постели теплее, чем в комнате, — заявила она.

— Суть в том, — сказал Эдвин, — что я не могу.

Корал остановилась, держа в пальцах подвязку.

— Чего не можешь? — спросила она, не сводя с него глаз. — На войне чего-то отстрелили или еще что-нибудь?

— Нет, нет, не то, все в порядке. Я просто не могу. Отсутствие либидо. — Эдвин сглотнул. — Так это называется.

— Ты уже говорил, — напомнила Корал. — Это еще что за член?

— Это не член, — объяснил Эдвин. — Просто я не способен почувствовать интерес. Ни к одной женщине. Поэтому моя жена ушла с другим мужчиной, с бородатым художником.

— С бородами нисколько не лучше, — заметила Корал, качнув головой. — С волосами нисколько не лучше. Вот тут Библия ошибается. Хотя меня волосы не особо волнуют. Так или иначе, что ты хотел сказать своим замечанием? Насчет интереса к женщинам?

— Пожалуйста, — попросил Эдвин, — не сердись из-за этого. Это вовсе не значит, будто я не считаю тебя привлекательной. Ты очень привлекательная. Только я ничего не хочу в связи с этим, и все.

— Тебе, что ли, больше с мужчиной понравилось бы? Ты, что ли, гомик? Тогда какого черта ко мне привязался?

— Ничего я не привязывался, — возразил Эдвин, — как тебе отлично известно. И нечего жаловаться. Вон деньги на каминной полке. Можешь просто уйти, правда? Десять хрустов ни за что ни про что.

— Правильно, — сказала Корал. — На мороз меня выставить. Выставить дурой чертовой перед администрацией. У меня тоже гордость есть, правда?

— Но ведь для тебя, — сказал Эдвин, — это, конечно, лишь способ зарабатывать деньги?

— Ох, деньги, — хмыкнула она. — Деньги — неплохо, по-моему. Только жизнь ведь не может быть просто в деньгах, и ни в чем больше, правда? Серьезно. Меня это обижает. Уязвляет в самое больное место. Я хочу сказать, ты не гомик, не чокнутый, на войне ничего не отстрелено. Потом я раздеваюсь, ложусь вон в ту постель или тут перед камином, а ты можешь только сказать, будто не интересуешься. Да еще с такой лысиной.

— И это действительно все, что есть у вас, девочек, на продажу? — сказал Эдвин. — Пассивность? Просто становишься вещью, куда время от времени грязную водичку сливают? Чтобы уязвить меня в самое больное место?

— Ты хочешь сказать, — изумилась Корал, — первый раз? Никогда раньше не пробовал? Я у тебя первая буду?

— Ну, не будешь ты первая, — сказал Эдвин, — как тебе отлично известно. Впрочем, — поправился он, — полагаю, да, первая. Никогда нужды не было. Понимаешь, я рано женился. Я имею в виду, никогда еще это не делал за деньги.

— И сейчас не придется, — объявила Корал, — если будешь разговаривать в таком тоне. У меня тоже есть чувства, как и у любого другого. Не собираюсь терпеть оскорбления.

— Прошу тебя, пожалуйста, — попросил Эдвин. — Я тебя не оскорбляю. Пожалуйста. Ты мне нравишься. Ты, по-моему, милая. Но я попросту ничего не могу. Вот и все.

— Ну, нет, — сказала Корал, — не все. — Поднялась с кресла, воинственно сдернула свитер, взялась за пояс для чулок, словно перед наступлением застегивала портупею. — Ты тоже раздевайся, — велела она, — иди грей постель. Скоро увидим, можешь ты чего-нибудь или нет.

Глава 23