Доктор Булгаков

Когда я услышал звук ее голоса, пот потек у меня по спине, я только тогда сообразил, что было бы, если бы Лидка умерла на столе. Но голосом очень спокойным я ей ответил:

— Будь поспокойнее. Жива. Будет, надеюсь, жива. Только, пока трубку не вынем, ни слова не будет говорить, так не бойтесь» ^{70}.

«Труднее всего педиатрам, не имеющим детей, — пишет в очерке «Деонтология в хирургии», раздумывая о начинающих коллегах, известный детский хирург С. Я. Долецкий. — Какими бы душевными качествами они ни обладали, как бы ни старались «встать на место» родителей, им в полной мере это не удается. Обращаясь к ним, можно посоветовать в каждом трудном случае избегать обострений в отношениях с родственниками». К категории таких врачей, лишь вступающих в жизнь, принадлежат и Юный врач, и его прототип. Но вдумаемся в прочитанное. В «Стальном горле» перед нами предстает качественно другой, нежели рекомендованный опытнейшим детским врачом, вариант поведения — продиктованный высшей ответственностью, благородной силой любви к ребенку. Стремление спасти жизнь заслоняет все остальные соображения. Вот чему учит доктор Булгаков, вот каким врачом он был — исповедующим великий и такой трудный принцип: «Не повреди, но сделай во много раз больше».

О, как он устал. И все же всмотримся еще раз в его нравственный облик, встающий в рассказе «Тьма египетская».

««Ну, нет… я буду бороться. Я буду… Я…» И сладкий сон после трудной ночи охватил меня. Потянулась пеленою тьма египетская… и в ней будто бы я… не то с мечом, не то со стетоскопом. Иду… борюсь… В глуши. Но не один. А идет моя рать: Демьян Лукич, Анна Николаевна, Пелагея Иванна. Все в белых халатах, и все вперед, вперед…» ^{71}.

Быть может, и многим сегодняшним молодым хирургам, в вечер перед трудной операцией, следовало бы, наряду с атласами и руководствами, вновь и вновь перечитывать «Полотенце с петухом», «Стальное горло», «Крещение поворотом». Хирургическая непоколебимость, уверенность и вместе с тем осторожность, умение увидеть человеческую индивидуальность в череде больных, проникнуться сопереживанием не возникают сами по себе. Помимо знаний это искусство зиждется на опорах духа, на фактах врачебного мужества — повседневного, обыденного и все-таки необыкновенного. «Записки юного врача» — поистине яркие, святые его образцы, заставляющие поступать наперекор обычным человеческим слабостям и нормам. Они перекликаются со словами Н. И. Пирогова: «Что касается до меня, то я, не раз уже видев неожиданный успех в случаях отчаянных, не отказываюсь действовать и там, где даже вижу мало надежды на успех… Но решившись на операцию, должно иметь всегда в виду обстоятельства, которые могут сделать ее опасной и даже смертельной во время самого производства, и потому должно быть всегда к ним приготовленным и в предсказании всегда осмотрительным».

Подчеркнем, однако, в этом контексте первоначальную авторскую трактовку смоленского цикла. М. Булгаков не случайно хотел дать ему название «Рассказы земского врача». Фактически перед нами ретроспективный, но одновременно направленный и в будущее обзор этого крупнейшего русского социального явления — земской медицины. Ведь в 1919 г. один из старейших земских врачей В. Г. Соболев (первый руководитель санэпидотдела Наркомздрава УССР) справедливо писал в журнале «Врачебное дело»: «От земской медицины остался скелет без плоти и души». Об этом сказано с сердечной болью, ибо ушел в прошлое великий гуманный порыв общества. Между тем именно земские врачи в большинстве своем находились на той этической высоте, на которую поставило их полное доверие населения. Пожалуй, впервые в истории России это был бескорыстный труд интеллигенции, вызванный к жизни потребностями общества. Вверенному им делу врачи служили поистине идейно, как служит Юный врач. Доктор Булгаков, и это явствует и из его биографии, и из «Рассказов…» следовал этим идеалам. Сегодня особенно хорошо понимаешь, что первоначальное их название не было приблизительным и пробным, хотя в 20-х годах писатель вынужден был завуалировать его, удовлетворившись индифферентной формулой в «Медицинском работнике» — «Из рассказов участкового врача». Позиция журнала понятна. В силу лишь черно-белых догматических толкований, все более укоренявшихся в стране, эта важная историческая полоса организации медицинской помощи крестьянству изображалась как полулиберально-полубюрократическая акция, не принесшая народу большой пользы. «Государство помещиков, — указывается, например, в «Большой медицинской энциклопедии» (1959 г.), — полностью сохранило свое влияние в управлении земскими делами. Несмотря на ряд достижений, земская медицина не разрешила и не могла разрешить многих проблем, имеющих важное значение в деле охраны здоровья населения: вопросов родовспоможения, медицинского обслуживания детей, санитарного дела. В 40 губерниях России, где было введено земство, насчитывалось лишь 2686 врачебных участков и примерно столько же фельдшерских пунктов».