Доктор Чистота

Горечь разлилась внутри. Затопила Сергеича изнутри, словно пробитый «Титаник» ледяной водой. И спасутся не все.

– Анфиса, – сказал Сергеич. – Вот… с-су…

Смена кадра. Теперь снимал кто-то другой.

Красотка Анфиса брала интервью у того парня. «Боксер», – вспомнил Сергеич. Он снова увидел то утро: жара, вой сирены «скорой», капли крови на асфальте. И коротко стриженный парень проходит мимо… С его забинтованной руки капает кровь… У дороги припаркована древняя ржавая «буханка» с умирающей девушкой внутри…

«Почему он не взял девушку на руки? – подумал Сергеич. – Почему не взял и не понес ее в полицию?! Ну же, сучка, спроси его об этом!»

Он отпил из стакана. Виски обжег небо. Сергеич снова вспомнил момент, когда он бежал к «буханке», закинув тяжеленную камеру на плечо – и словно воля судьбы вела его. И тогда ему казалось – вот он, тот самый момент удачи. После которого все изменится к лучшему. Сергеич выругался.

Парень выглядел получше, чем в то утро, но все равно – худой, с запавшими глазами, с жесткой упрямой складкой губ. Лоб разрезан вертикальными морщинами.

– …вы считаете, что без помощи этого полицейского? – говорила Анфиса. Сергеич читал субтитры.

Парень кивнул.

– Я бы тоже был мертвым, все верно. Свечников дал нам шанс – ценой собственной жизни.

– А что насчет маньяка? Доктор Чистота… кажется, до сих пор неизвестно, кому принадлежит последнее тело…

– Он мертв, – сказал парень быстро. Посмотрел прямо в камеру. – Я в этом уверен. Думаю, мы убили его.

Вот это номер, подумал Сергеич. Он действительно это сказал. «Это же теперь будут цитировать по всем каналам и в интернете!»

ДУМАЮ, МЫ УБИЛИ ЕГО.

А снято так себе. «На месте этого оператора должен был быть я. Снимать все это». Сергеич почувствовал изжогу.

Вместо этого завтра Сергеичу предстояло с утра на самолет – и в тайгу на месяц. Командировка. Комары и мошка, запах репеллента, холодное северное солнце. Да нет, ерунда. Солнце на севере летом как раз палит.

Вопрос: что чувствует обоссанный придорожный столб?

Ответ: ты знаешь.

Сергеич сглотнул. К горлу подступили слезы. Черт, только не опять. Плачущий от жалости к себе пожилой мужик (когда я успел стать пожилым?!) – что может быть противней?

«А такое уже было. Ты помнишь», – сказал он себе.

ДУМАЮ, МЫ УБИЛИ ЕГО.

Не самые приятные воспоминания.

Он снова увидел: кранк! Анфиса давит на ручку всем весом. И вдруг – открывается дверь машины, темно-зеленого цвета. На грубо окрашенных черной краской порогах проступает ржавчина. И это хорошо смотрится в кадре, четкая фактура…

На полу лежит девушка.

Сергеич поднял взгляд. И вздрогнул от болезненного чувства дежа вю.

И вот пошли те самые кадры, что он тогда снял. Удивительное совпадение мыслей и реальности… Сергеич смотрел на отснятое им, как посторонний, отрешенно – и эти кадры со стороны были по-настоящему хороши. Вот здесь он чуть промедлил, но это ничего… А дальше снова хорошо. Может, это лучшее, что он снял за всю свою жизнь.

Великолепная работа. Почему они-то этого не видят?!

– Это настоящее искусство, – произнес чей-то голос. – Вот это, на экране. Потрясающе. Могу я присесть?

Сергеич вздрогнул. Поднял взгляд. Перед ним стоял хорошо одетый незнакомец – клетчатый костюм-тройка, лазоревый шелковый платок вместо галстука, платиново выбеленные волосы в короткой стрижке. Толстая дужка модных роговых очков. Глаза незнакомца казались огромными за стеклами. Вернее, один глаз – золотисто-серый. Правый был спрятан под бинтовой повязкой. «Бедняга», – подумал Сергеич.

Хотя Сергеичу показалось, что носит очки незнакомец только для имиджа. Диоптирии там если и были, то совсем слабые.

И еще эти синяки и шрамы. Ожог на щеке, кожа еще розоватая. «Он что, в аварии побывал?» От незнакомца шел какой-то слабый химический запах. Или от стойки так пахнет? Наверняка ведь ее моют чем-то едким…

Похоже, незнакомцу было сложно стоять. Он чуть припадал на один бок. Сергеич жестом показал: садись. Незнакомец неловко вскарабкался на высокий стул.

Сергеич принужденно засмеялся:

– Разве это искусство?

«Эта сучка… эта…» Он даже мысленно не мог договорить. После того репортажа, после кадров, которые прокрутили несколько каналов, Анфиса стала известной. И ушла на повышение. Ее пригласил второй канал. Ушла без него, Сергеича.

Столб, подумал он в сердцах. Чертов придорожный столб, вот кто ты.

– Несомненно, искусство, – сказал незнакомец. – Я в этом разбираюсь… Поверьте. А… что?

И тут Сергеича прорвало. Он начал рассказывать – про работу, мечты о кино, про постоянных щебечущих красоток, смены. И про Анфису, которая украла удачу всей его жизни.

Потом закончил – и залпом допил виски. Незнакомец показал бармену на стакан Сергеича и потом два пальца. Бармен поставил на стойку два стакана и налил «Джека Дэниелса». Слишком дорого, подумал Сергеич. Незнакомец положил на стойку пятитысячную купюру.

– За искусство, – сказал незнакомец. Они чокнулись и выпили. Незнакомец показал бармену на бутылку. Еще.

Незнакомец посмотрел на Сергеича.

– А тебе никогда не приходило в голову, что ее можно просто… убить?

– Что? – Сергеич очнулся от своих мыслей.