Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом

Он жил, точнее – выживал под девизом: «День прошел – и слава богу». В конце концов, никто не станет его задерживать сверх положенного. В психиатрии, как и во всей медицине, существуют определенные нормативы пребывания больных. А это означает, что с каждым днем свобода все ближе и ближе.

Именно – свобода. Это из обычных больниц выписываются, а из психиатрических выходят на волю. Как из тюрьмы.

– С завтрашнего дня вы можете гулять, – наконец-то обрадовала Безменцева. – На прогулку у нас выходят организованно, в сопровождении кого-нибудь из персонала. Обычно – сразу после обеда. Если хотите гулять, то присоединяйтесь к тем, кто ждет около двери. Вас проводят. Разумеется, во время прогулки следует вести себя хорошо, иначе они прекратятся. Свидания вам тоже разрешены, можете сообщить близким.

– Свидания тоже проходят организованно? – уточнил Данилов.

– Конечно. – Безменцева не уловила иронии. – Я выписываю пропуск, посетитель приходит в комнату для встреч, которая находится за входной дверью, как раз напротив ординаторской, звонит оттуда к нам на пост, и медсестра вас выпускает. Вы должны понимать, что дальше комнаты для встреч вам уходить нельзя. Свидания с родственниками разрешены у нас ежедневно, с десяти до шестнадцати часов.

– Почему такое странное время? – удивился Данилов. – Обычно же разрешают вечером…

– У нас особое отделение, особая больница. Поэтому все выходы-приходы разрешаются только в рабочее время, когда все сотрудники на месте, а то ведь дежурному персоналу за всем не уследить. Потом, свидания возбуждают, нужно время для того, чтобы успокоиться и заснуть без помех. Вы, кстати, спите как, хорошо?

– Как убитый! – соврал Данилов. – Только голову на подушку положу, как тут же засыпаю!

Уличить его во лжи никто не мог – соседи по палате спали крепко и не слышали, как он в ожидании сна ворочается с бока на бок.

Во время телефонного разговора Данилову показалось, что Елена не особо и обрадовалась возможности увидеться.

– Тебе там пряники не надоели? – только и спросила она.

– Надоели, – подтвердил Данилов. – Привези лучше какого-нибудь простого печенья, только не очень много. И – парочку чизбургеров из «Макдоналдса», если не затруднит…

Обе постовые медсестры при упоминании о чизбургерах улыбнулись.

– Не затруднит, – заверила Елена. – Жди завтра к двум.

В работе заведующей подстанцией «скорой помощи», кроме множества минусов, есть и плюсы, в частности – возможность при необходимости выкроить время в середине рабочего дня.

– Жду и надеюсь. Пока. – Данилов положил трубку.

– Надеяться надо всегда, – тоном заслуженной учительницы сказала одна из медсестер.

– Надежда, как известно, умирает последней, – точно таким же тоном добавила другая.

– Сказала Вера, придушив Любовь, – словами из старого анекдота ответил Данилов, не сразу понявший, что слово «пока» медсестры связали со словом «надеюсь», хотя на самом деле оно обозначало «конец связи».

– Можете побриться перед свиданием, – предложила первая медсестра, – хотя… борода вам тоже идет.

Свои бритвы в отделении иметь было нельзя – ни обычные, ни электрические. Желающие брились одноразовыми станками, выдаваемыми медсестрами или санитарами. По негласному регламенту бриться полагалось не чаще двух раз в неделю, чтобы не переводить много станков. Станки выдавались стайке желающих привести себя в порядок после завтрака кем-то из санитаров. Брились в туалете возле шеренги грязно-желтых раковин. Брились на ощупь, так как ни одного зеркала в отделении не было. Зеркала, отражая реальность, смущают мятущиеся души, и, кроме того, их можно разбить, чтобы затем вскрыть вены осколком.

Данилов бриться не ходил – не видел в том смысла и не был уверен, что станки не используются по нескольку раз. К тому же почему-то было очень приятно проводить рукой по заросшим щекам. Реально успокаивало, причем сразу. Недаром, наверное, все бородачи так любят оглаживать свою бороду или хотя бы трепать ее.

– Спасибо, не надо, – отказался от предложения Данилов. – Я лучше потом, дома пробреюсь.

– Я же говорю – борода вам идет.

Улыбка медсестры была искренней и довольно-таки многообещающей. Данилов научился распознавать такие улыбки еще в десятом классе. Поначалу они его смущали, а потом просто давали понять, что он, при всех своих недостатках, может быть кому-то интересен.

«А что? – подумал Данилов, сдержанно улыбаясь в ответ. – Роман с медсестрой станет венцом всей этой истории с дурдомом. Самое то для сериала… А если наши отношения продолжатся и там, в настоящей жизни, то это будет уже не сериал, а комедия. Ни я, ни она не сможем забыть того, что когда-то мы находились по разную сторону баррикад (дались всем эти баррикады!), и жизнь наша будет похожа на фильм „Горькая луна“.

Ох уж эта «Горькая луна»!