Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом

Лежа в ненавистной ему больнице, Разгильдяев занялся творчеством – писал жалобы (очень яркие и эмоциональные) во все инстанции, куда только было возможно. В департамент здравоохранения, в министерство, в прокуратуру, в ГУВД, в городской Совет ветеранов, в Общество защиты прав потребителей, которое тут было совсем ни при чем, в редакции нескольких газет… Не написал разве что в Международный суд ООН в Гааге да в Министерство культуры. Обида была велика, свободного времени много, вот человек и старался.

Обе бригады насмерть стояли на том, что не могли везти человека со столь сильной почечной коликой через всю Москву, да еще в час пик. Тяжесть состояния подтверждалась не только записями в обеих картах вызова, но и данными первичного осмотра из истории болезни. Вымогательство денег доктор Старчинский начисто отрицал.

– Да я ему просто сказал, козлу этому, что далеко его не повезу даже за деньги! – возмущался Старчинский. – И объяснил почему!

– Лучше всего вообще не произносить на вызове слова «деньги», «рубли», «доллары», «евро» и все прочие, которые можно истолковать превратно, – заметила Елена.

Старчинский написал объяснительную, Елена в письменной форме ответила всем, кто проявил интерес к случившемуся, и на том дело заглохло.

Нет, ругать ее не за что. Во всяком случае, вызывать для этого главный врач точно не стал бы. Здесь что-то другое.

Вариант третий, он же самый приятный – неожиданное повышение. Может быть, главный недоволен кое-кем из региональных директоров, хотя бы Гаманцом или Свиньиной, которых в последнее время склоняет на каждом собрании? И решил присмотреться к ней? Тоже маловероятно – слишком недолго она заведует подстанцией для такого взлета.

Тогда – что?

В задумчивости Елена свернула не туда на Таганской площади и спохватилась, только проехав пару километров по набережной. Хорошо хоть укатила недалеко и времени потеряла самую малость.

Больше вариантов не было. Совершенно фантастические, вроде того, что в кабинете главного врача ее будут поджидать корреспондент из какого-нибудь гламурного журнала, желающий проинтервьюировать лучшую из заведующих подстанцией, Елена не рассматривала. Она была слишком взрослой для того, чтобы верить в сказки, и слишком занятой, чтобы тратить на них свое время.

С первой же попытки втиснув свою «Нексию» в единственный свободный просвет, Елена вытащила из сумки мобильный (странно, что за всю поездку не было ни одного звонка) и позвонила сыну. Выслушав доклад о том, что у Никиты все в порядке, она предупредила его, что будет поздно, и услышала в ответ заверения в полнейшем и абсолютнейшем благоразумии.

Посмотрелась в зеркало, мазнула помадой по губам, пригладила миниатюрной щеткой немного растрепавшиеся волосы (нет, насколько же короткая прическа удобнее длинной!) и осторожно, чтобы не ударить по стоящей рядом «Мазде», открыла дверцу.

На часах было без двадцати пять. Елена подумала о том, не заглянуть ли к знакомым на центральную подстанцию, но отказалась от этой идеи. Времени мало, если гостеприимный заведующий Якубов усадит гостью «пить кофе с шоколадкой», то к главному она наверняка опоздает. Кофе с шоколадкой подождут, хотя бы до окончания аудиенции, все равно Якубов сидит в своем кабинете допоздна, не торопясь домой. Видимо, его супружеские отношения оставляют желать лучшего.

Секретарша Майя Константиновна перекрасилась и стала похожа на Мальвину, девочку с голубыми волосами. Хороша Мальвина с кинжальным взглядом и каменным лицом! Уголки губ всегда опущены книзу, подбородок слегка выдвинут вперед, слова не произносит, а цедит. Впрочем, может и швырнуть словом, как камнем. Прозвище у Майи Константиновны было знаковое, очень ей подходящее – Мегера Гарпиевна.

Майя Константиновна пришла в Центр еще при Катаеве, том самом, который очень «умно» объединил скорую медицинскую помощь с неотложной и даже защитил диссертацию на эту тему. Уже лет двадцать хотят разделить обратно, да все руки не доходят. Майя Константиновна пересидела уже не одного главного врача и явно надеялась пересидеть и нынешнего.

В приемной больше никого не было.

– Михаил Юрьевич работает с документами, – поделилась информацией Майя Константиновна, относившаяся к Елене не то чтобы с симпатией, но во всяком случае без неприязни.

Елена кивнула и уселась на один из стульев. Заново перебрала в памяти события последних месяцев, попыталась угадать, мог ли кто-то из коллег написать на нее какой-нибудь неправедный донос, и так увлеклась подбором вариантов, что не услышала скрипучего:

– Проходите, ваше время.

Выждав несколько секунд, Майя Константиновна повторила уже громче:

– Михаил Юрьевич ждет!

– Извините! – Елена вскочила со стула и метнулась к двери, чувствуя себя под строгим взглядом секретарши провинившейся школьницей.

Главный врач сидел за столом и читал какую-то бумажку, которую держал в руках. Завидев Елену, он положил лист на стол текстом вниз (секретность, секретность и еще раз секретность) и встал.

– Здравствуйте, Елена Сергеевна! – зарокотал начальственный бас. – Садитесь.