Доктор Данилов в ковидной больнице

— Однако истории болезни ведутся плохо, — нахмурилась Ольга Никитична. — Назначения, а в некоторых случаях и диагнозы, обосновываются небрежно. Вот, например… — она достала свой смартфон, с которым ходила в Зону, и стала рассматривать сделанные фотографии, — …у пациента Диасамова заражение не подтверждено, анализ на вирусную РНК отрицателен, но вы выставляете диагноз на основании клинической картины, контактов с вирусоносителями в анамнезе и результатов компьютерной томографии. Однако же томографическое заключение весьма хм… туманно. В нем не говорится о характерных ковидных изменениях в легких. Лаборатория отрицательная, томография отрицательная, откуда же тогда взялась ковидная инфекция? Вы знаете, куда страховая компания отправит такую историю болезни? В Следственный комитет, потому что налицо «натягивание» более дорогого диагноза, налицо хищение государственных средств!

Ольга Никитична сдвинула брови еще ближе, поджала и без того тонкие губы и смотрела на Данилова очень неодобрительно.

«Мельчает народ, — подумал Данилов, вспомнив свою бывшую начальницу, Эллу Аркадьевну Масконову, руководившую департаментом здравоохранения города Севастополя. — Масконова бы такой глупости никогда бы не сделала. Прежде, чем придираться, прочла бы историю болезни от корки до корки. Что ж, напросилась — получи».

— Вы явно не прочли само обоснование диагноза, — сказал Данилов, глядя прямо в холодные голубые глаза Ольги Никитичны. — Посмотрели только анализ и заключение катэ.

— Почему вы так решили? — голос Ольги Никитичны из строгого стал злым, а глаза сверкнули, будто у Медузы Горгоны.

— Потому что то, что я вам сейчас скажу, записано в истории болезни Диасамова. Да, анализ у него отрицательный и томографическая картина в легких не соответствует классическому коронаровирусному поражению. Но мы имеем близкий и длительный контакт с двумя вирусоносителями в семье и характерную для ковидной инфекции симптоматику. У лабораторного теста достоверность никак не выше семидесяти процентов, так что на него полностью полагаться нельзя. А нехарактерная томографическая картина обусловлена наложением бактериальной пневмонии на вирусное поражение легких. Дедушке-то, дай ему Бог здоровья, восемьдесят четыре года. В таком возрасте без сопутствующей бактериальной пневмонии дело не обходится практически никогда.

Яковлев согласно кивнул, явно машинально, потому что тут же настороженно посмотрел на Ольгу Никитичну и нахмурился точно так же, как и она. Ольга Никитична слушала Данилова молча, не перебивая. И то хлеб — можно разом сказать все, что нужно, и на этом закончить.

— У меня в отделении, — продолжал Данилов, — все диагнозы всегда обоснованы должным образом. Я требую врачей подтверждения каждого слова. И если под диагнозом стоит моя подпись, значит с диагнозом все в порядке, раз даже я не нашел к чему придраться.

Ольга Никитична неодобрительно хмыкнула — ну ты и наглец! — но от комментариев воздержалась, ждала, что Данилов еще скажет.

— То же самое и с назначением препаратов, — продолжил нахваливать себя Данилов. — Если назначение обосновано плохо, я с ним не соглашусь. У меня в отделении действует правило ППС — показания, противопоказания, сочетаемость с другими назначенными препаратами. Если хотя бы одно требование не учтено, препарат назначен не будет. Так что, если у вас есть еще какие-то замечания по ведению историй болезни в моем отделении, то они явно окажутся необоснованными. Стоит ли время терять?

Лицо Ольги Никитичны побагровело и скривилось в раздраженной гримасе — симпатичная с виду женщина окончательно превратилась в фурию.

— Вы ведете себя так, будто вы тут самый главный! — сказала она голосом, грозившим сорваться на крик. — Что вы о себе вообще возомнили? Если вы когда-то были директором департамента где-то в провинции, а сейчас подвизаетесь на кафедре, то это не дает вам права…

— Севастополь, да будет вам известно, наряду с Москвой и Петербургом является городом федерального значения, — спокойно сказал Данилов. — Провинцией можно назвать Малую Вишеру, но не Севастополь. Это первое…

Малую Вишеру Данилов приплел не случайно, а со злости — то был родной город Ольги Никитичны. В отличие от многих «понаехавших» Ольга Никитична не строила из себя коренную москвичку, предок которой чертил проектный план города для Юрия Долгорукого. Напротив, он часто упоминала о своих корнях в стиле: «я из Малой Вишеры в Москву приехала не для того, чтобы ваш бред слушать!». По уму не стоило, конечно, делать столь прямые намеки, это недостойно благородного мужа и не способствует установлению взаимопонимания, но Данилов не смог удержаться. «Подвизаетесь на кафедре» переполнило чашу его терпения.

— …И второе, Ольга Никитична. На кафедре я не «подвизаюсь», а работаю. Потрудитесь выбирать выражения.

— Владимир Александрович! Ольга Никитична! — вмешался Яковлев. — Что-то наш разговор не туда зашел… Ольга Никитична, вы позволите мне вкратце объяснить Владимиру Александровичу ситуацию?

Ольга Никитична молча кивнула.

— Доцент Стахович… кстати, а он сегодня дежурит?