Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере

— Да как вы могли подумать такое, Серафима Леонидовна? — заюлила Марианна Филипповна. — Я сама шокирована! Ладно бы взятки, но наркотики?! Это ужас какой-то! И кто бы мог на них подумать! Лучшие сотрудники, можно сказать!

— Представляю, что у тебя творят худшие! — хмыкнула Серафима Леонидовна. — Значит так, моя хорошая, еще один звонок — и смолкнет шум вокзала, и поезд твой улетит в такую даль, из которой тебе возврата уже не будет! И с административной работой простишься навсегда…

У Серафимы Леонидовны было всего две любимых песни — «Сиреневый туман» и «Как упоительны в России вечера», которые она часто цитировала в обиходе.

— …это я тебе обеспечу, будь уверена! Ты же меня знаешь!

«Знаю, — подумала Марианна Филипповна. — Сука ты, Леонидовна, только и ищешь повода, чтобы уволить кого-то из нас и продать место. Только я тебе повода не дам, а если будешь сильно докапываться, то утяну тебя с собой. Помирать, так с музыкой!»

— Не беспокойтесь, Серафима Леонидовна, больше ничего плохого о моем диспансере вы не услышите, — заверила она, не очень-то веря в свои слова, но понимая, что только этих слов от нее и ждут. — Всех на уши поставлю, но порядок наведу.

— Хоть на уши, хоть раком! — хохотнула Серафима Леонидовна. — Только чтобы порядок у тебя был! А то надо же — под носом целая группа наркоторговцев орудовала! Или, может, ты все-таки знала?

— Ну что вы, Серафима Леонидовна! Разве я дура, чтобы прикрывать подобные занятия?! Да я бы их первая в милицию бы сдала!

— Хочется верить! — Марианна Филипповна почувствовала, как издевательски ухмыляется начальница управления, произнося эти слова. — Ладно, я тебя предупредила!

Закончив разговор, Марианна Филипповна минут пять просидела молча, а потом взяла со стола мобильный телефон, нашла в записной книжке номер главного врача дезинфекционной станции и нажала кнопку вызова.

— Приветствую! — Алексей Захарович находился в хорошем расположении духа.

— Добрый день, Алексей Захарович. Я по вопросу вашей племянницы…

— Да-да! — оживился собеседник. — Я вот прямо так и чувствовал, что сегодня вы позвоните!

— У меня сейчас довольно непростая обстановка в диспансере…

— Я в курсе.

— Поэтому простите великодушно, но девочку вашу я пока к себе взять не могу. Сама сижу как на пороховой бочке. Вы уж не обижайтесь на меня, пожалуйста.

— Ну что вы, Марианна Филипповна! Я же все понимаю. Удачи вам! А Алечку я найду куда пристроить, не беспокойтесь, Москва не без добрых людей.

«Обиделся, — поняла Марианна Филипповна. — Ну и хрен с ним! Обиженные на полу спят».

На племянницу Алексея Захаровича она возлагала большие надежды, намереваясь с ее помощью избавиться сразу от двух сотрудников — физиотерапевта Данилова и заведующей отделением медицинских осмотров Алейниковой. Данилова главному врачу хотелось «подвести под статью», а Алейникову попугать подобной перспективой и вынудить уйти по собственному желанию. По ряду косвенных признаков Марианна Филипповна давно уже поняла, что Алейникова нарастила свои «левые» обороты в два с лишним раза, а о том, чтобы увеличить сумму отчислений главному врачу, даже и не заикалась. Ну не сволочь ли? Заводить с Алейниковой разговор на эту тему было бессмысленно — отопрется от всего, проникновенно глядя в глаза, с нее, нахалки, станется. Лучше избавиться от нее и посадить на заведование кого-нибудь другого, повменяемее.

«Хватит с меня громких потрясений! — решила Марианна Филипповна. — А то и в самом деле придется рядовым врачом на прием садиться. Вот уж будет достойное завершение карьеры! Алейникову, сучку этакую, на словах припугну, ей хватит, а от Данилова найду способ избавиться. Но только „по статье“, без особого шума и так, чтобы все было в ажуре. Раз уж с судимостью не выгорело, то хоть какую-то память о себе в трудовой книжке я ему просто обязана оставить! Пусть не думает, что надо мной можно безнаказанно изгаляться!»

Простить Данилову телевизионное интервью Марианна Филипповна не могла. Все бы простила, а вот это — никак. Случается такое — накрутит себя человек из-за какого-то пустяка, раздует из мухи слона и уже не в силах бывает с этим слоном расстаться. И чем дальше, тем глубже разъедает душу обида. Все-таки чтобы там ни говорили, в евангельском призыве «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Матф. 5:44) есть некое рациональное зерно.