Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

– Следующий!

Народ-то в основном пожилой, слышат плохо. Так вот посидишь день без лампочки и голос сорвешь.

– Татьяна Алексеевна! – в кабинет вошла участковый терапевт Голованова. – Я не знаю, что мне делать с Конышевой! Она опять сидит у меня и требует направить ее на освидетельствование!

– Скандалит?

– Не то слово, начала визжать уже в коридоре. И такие мы, и сякие, раздаем группы за деньги, а несчастную женщину не отправляем на комиссию. Я завела ее в кабинет, попросила молча подождать и бегом к вам. Она намерена искать правды не только в департаменте, но и в прокуратуре...

– Это ж сколько здоровья иметь надо! А Татьяна Ивановна с ней говорила?

– Только что. Она сначала к ней сунулась, а потом устроила истерику в коридоре. Татьяна Алексеевна, эта сволочь от нас не отвяжется! Измором возьмет! Я уже как ее вижу, так меня сразу трясти начинает!

– Присядьте, Любовь Петровна... Не знаю, что и делать. Она какая-то невменяемая, эта ваша Конышева... Ладно, давайте ее ко мне, я напишу в карте, что мы неоднократно проводили разъяснительную работу, но она не возымела эффекта, и дам разрешение открыть посыльный лист по настоянию больной. Вы меня понимаете?

– Понимаю, все то же самое, анализы, рентген, ЭКГ, УЗИ органов брюшной полости, консультации всех специалистов, но я должна буду написать: «по собственному желанию пациентка направляется на освидетельствования в БМСЭ». (БСМЭ – бюро медико-социальной экспертизы.)

– Именно так! Пусть она катится на комиссию и там с ними скандалит, сколько ей вздумается! Только не забудьте написать, иначе я не подпишу посыльный лист. Чему вы улыбаетесь, Любовь Петровна?

– Представила, что она таким же макаром может и их на измор взять и вернуться к нам со второй группой. Вот будет номер.

– Не беспокойтесь – там все строго. Решение сообщили, и топай себе. Будешь скандалить – охранник выведет. Там народ закаленный. Это у нас с вами одна Конышева, а на Бюро таких дур в день по сто приходит. Гоните ее ко мне, пусть заходит без очереди... Нет, лучше не так...

Пахомцева взяла из стопки чистый листок для записей формата «А-четыре», написала на нем несколько строк и отдала Головановой.

– Вклейте в карту и открывайте посыльный. Не надо ее ко мне. Потом придет посыльный лист подписывать, тогда и талон на нее заполню!

– Спасибо, Татьяна Алексеевна.

Как только Голованова вышла, в кабинет вломились сразу трое – две женщины и один мужчина. Все – пожилые, все – возбужденные.

– Сейчас моя очередь!

– Нет – моя!

– Моя сейчас очередь! Потому что мне без очереди положено! Я – инвалид войны!

– Садитесь все на кушетку и помолчите! – рявкнула Пахомцева. – Взрослые люди, а не можете сами разобраться, что к чему.

– Я – инвалид войны...

– Вам действительно положено без очереди. Какое у вас ко мне дело?

– Мне бы группу усилить. Вот моя карта.

Пахомцева заглянула в карту и тотчас же вернула ее.

– У вас же установлена вторая группа! О каком усилении может идти речь?

– Как о каком? На первую, разумеется. Если на третью, так это уже ослабление будет...

– Не смешите меня – сами пришли в поликлинику и требуете пересмотра на первую группу! Первая группа вам никак не светит! Это я вам официально заявляю!

– Ну не светит так не светит, – неожиданно легко согласился мужчина. – Я вообще-то на рентген пришел, дай, думаю спрошу...

Не обращая больше на него внимания, Пахомцева посмотрела на одну из женщин:

– Что у вас?

Обидевшись на недостаток внимания, мужчина ушел не простившись.

– Посыльный лист подписать, – женщина пересела с кушетки на стул, стоявший сбоку стола Пахомцевой, и протянула ей амбулаторную карту со вложенным в нее посыльным листом.

Минутой позже она вышла из кабинета с подписанным Пахомцевой листом и, довольная и умиротворенная, пошла к лифту.

– Что у вас? – спросила Татьяна Алексеевна оставшуюся в кабинете посетительницу.

– Я к вам с жалобой, – ответила та, словно с неохотой цедя слова.

– Садитесь поближе и рассказывайте, – Пахомцева указала рукой на стул. – На кого жалоба?

– На уролога Сабурова, – сев на стул, женщина попыталась было водрузить на стол Пахомцевой свою, не блиставшую ослепительной чистотой сумку.

– Сумку поставьте на пол! – велела Пахомцева, брезгливо морщась. – Так что у вас произошло с урологом?

– Хам он, вот что у нас произошло! – выпалила женщина и замолчала.

– У меня нет времени вытягивать из вас каждое слово, – Татьяна Алексеевна нахмурилась и строго посмотрела на посетительницу. – Излагайте вашу жалобу. По существу.

– Цистит меня замучил, бегаю по-маленькому каждые полчаса, а то и чаще. Вот, пока у вас в очереди сидела, два раза отходила в туалет, оттого и очередь свою чуть было не пропустила. А то, видишь, что придумали – без очереди лезть...

– Давайте по существу жалобы!

– Пришла я к нему, к урологу, и говорю – так, мол, и так, выпишите мне, доктор, лечение. А он сидит, рожа красная, шары навыкате, духом спиртным на три метра разит, и говорит мне, иди, старая, к терапевту, пусть тебе выпишет чего-ничего.

– То есть вы видели, что доктор был пьян?