Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

– Когда она реально перестанет тебя устраивать, ты быстро найдешь себе новое место! И не спорь, пожалуйста. Все мы, когда припрет, действуем, суетимся, бьем лапками. А когда все хорошо – чего напрягаться? Так что расслабься и получай удовольствие от жизни. И от работы. Хотя бы потому, что работаешь вместе с Юлией.

– Вместе с Юлией я буду работать недолго. Она твердо решила уйти в отдел персонала какой-нибудь крупной фирмы и расти там. В поликлинике расти некуда.

– Ну и хорошо. А ты тоже собрался расти?

– Нет, а может и да... не знаю. Но перемен хочется.

– Сильно хочется? – уточнил Данилов.

– Сильно!

– Хочешь, прощупаю почву у нас в Склифе?

– Спасибо, пока не надо, – отказался Рябчиков.

– Вот видишь, – упрекнул Данилов. – Если не надо, то, значит, и не очень-то хочется. Непоследовательно как-то получается...

Поеживаясь под ироничным взглядом Данилова, Рябчиков съел очередной чебурек.

– Ладно, так уж и быть, – начал он, разливая по чашкам успевший настояться чай, – доверю тебе мою тайну. Я уже почти нашел себе новое место, дело только за главврачом, который на той неделе выходит из отпуска.

– Вот оно как! – Данилов чуть не поперхнулся чаем. – И куда же ты намерен уйти?

– В восьмую туберкулезную больницу.

– Куда?

– В восьмую туберкулезную больницу, – повторил Рябчиков. – Разве не знаешь такую? На «Красносельской», две минуты от метро идти.

– Как не знать? Просто удивительно...

– Что удивительно?

– Да вроде как не самое лучшее место для работы. И какие там могут быть перспективы?

– Перспектив по-любому больше, чем в поликлинике, – оживился Рябчиков. – Хоть карьерных, хоть научных. И рентгенологией там заведует Жора Клименко, с которым мы учились в одной группе. Он-то, если хочешь знать, и предложил мне место в своем отделении. С возможностью совмещения... И вообще работа интересная. Большой стационар он, как ни крути, поинтереснее поликлиники. Чему ты улыбаешься?

– Да так, своим мыслям...

– А все же?

– Ты такой мнительный, Рудольф, а там палочка Коха в воздухе так и витает. Не боишься?

– В наше время на улице и в метро палочек Коха не меньше, чем в туберкулезной больнице. А потом я же не собираюсь целоваться с больными и есть с ними из одной посуды. Не нагнетай!

– Да я не нагнетаю, – смутился Данилов. – Так, подумал... Имеет же человек право сказать то, что думает?

– Имеет, – согласился Рябчиков. – Я уже встречался с замом по лечебной работе, кажется, мы друг другу понравились, но она сама ничего не решает. Врачей принимает на работу главный врач. Жора меня убеждает, что собеседование у главного врача – это чистая формальность. Если завотделением согласен, главный обычно не возражает.

– Тебе там может оказаться скучно, – предупредил Данилов. – Средний возраст отечественных фтизиатров, насколько я слышал, близится к шестидесяти годам. Общаться будет не с кем – кругом одни пенсионеры.

– Прежде всего на работу ходят, чтобы работать, а не общаться, – ответил Рябчиков. – Как будто в поликлинике я много с кем общаюсь. Как ты ушел – и поговорить не с кем.

– А с Юлией?

– С Юлией мы после работы разговариваем. На работе ее лучше лишний раз не трогать. И потом – пенсионеры работают непосредственно во фтизиатрии. А в рентгене, УЗИ, эндоскопии – большей частью наши с тобой сверстники. К тому же нагрузка там большая, меня предупредили. Не до разговоров. Но и денег обещают в два раза больше, чем в поликлинике, особенно с учетом того, что у нас с премиями при новом главном враче стало плохо. Экономит Семеновна фонд заработной платы.

– Бережливая хозяйка... – процедил сквозь зубы Данилов.

К главному врачу Надежде Семеновне он, мягко говоря, приязни не испытывал. Да и как можно испытывать приязнь к человеку, вынудившему тебя уйти с работы. И было бы почему или, точнее, за что, а то ведь так, без каких-то оснований, чисто по собственной начальственной блажи. Вбила себе в голову, что Данилов был «кадром» ее предшественника, и все.

– Та еще жадина! – Рябчиков выразился более категорично.

– А Юлия знает насчет восьмой туберкулезной? – полюбопытствовал Данилов.

– Конечно, знает.

– Одобряет?

– Смеется, – признался Рябчиков. – Говорит: «Плох тот рябчик, который не мечтает стать страусом».

– Не понял юмора.

– Я тоже не понимаю, но это ее любимая дразнилка. Закажем еще чебуреков?

– А влезет? – усомнился Данилов.

– По парочке, – настаивал Рябчиков. – Или ты спешишь?

– Если встречаешься с человеком раз в год, то как можно спешить? Никуда я не спешу. Можно хоть до закрытия сидеть.

– С хорошим, я прошу заметить, человеком.

– Просто замечательным! – рассмеялся Данилов. – Да не хмурься, я действительно так считаю! И за компанию с тобой готов съесть даже семь чебуреков! Нет, восемь!

– Остановимся на трех, – рассудил Рябчиков и кивком подозвал официантку. – Нам еще шесть чебуреков, пожалуйста.

– А чаю еще надо?

– И чаю...

На другой день, решив, что эти выходные он целиком посвятит общению с друзьями, Данилов поехал к Полянскому. Без предупреждения нагрянуть не решился – мало ли что, вдруг Игорь как раз в это время будет продлевать свой многострадальный больничный лист в травмпункте.