Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

– Диабета в анамнезе нет, – добавил толстый врач. Данилов был склонен подозревать, что преходящее ухудшение зрения, если таковое имелось, вызвано не столько качеством спиртного, сколько его количеством. Кровь в моче может оказаться последствием поедания винегрета – свекла, как известно, окрашивает мочу в красный цвет, ну, а насчет вкуса ржавого железа и говорить нечего. Но с другой стороны, нельзя отказывать в госпитализации, если ты на сто двадцать процентов не уверен в своей правоте. А вдруг и зрение пропадало, и кровь в моче была и есть? Действительно, разве мало подделывается дорогого алкоголя? Если вдуматься, то его подделывать не менее выгодно, чем гнать «паленую» водку. Объемы, конечно, меньше, но и навар с каждой бутылки не в пример выше. Да и сотрудники в супермаркете могут умело снять пробку, не откручивая ее, не деформируя и не царапая, выпить двадцатилетний французский коньяк (все ведь в жизни хочется попробовать, не так ли?), налить в опустевшую бутылку какой-нибудь бурды, закупорить по новой и выставить на стеллаже. Что – не бывает такого? Да сплошь и рядом!

– Оставляйте, Данилов принял.

– Автограф, пожалуйста.

Данилов расписался, подождал, пока Таня задаст несколько положенных при оформлении истории болезни вопросов, попутно узнал, что Алексей Елизарович работает генеральным директором на некоей фирме, в названии которой на полдюжины согласных звуков приходится один гласный, и приступил к осмотру.

– Татьяна, ты очень занята? – в смотровую заглянула старшая сестра приемного отделения. – Можешь зайти ко мне на минуточку?

– Иди, – разрешил Данилов. – Кардиограмму я сам сниму.

Налет на языке, слегка учащенный пульс, незначительное повышение давления, болезненность при пальпации в левом подреберье... Больше ничего при осмотре выявить не удалось. На кардиограмме ничего крамольного тоже не было – нормальная такая кардиограмма, дай бог каждому.

Вернулась Таня.

– Сколько можно перекраивать график! – возмущенно сказала она, но Данилов сделал вид, что ничего не слышит. Он не любил обсуждать посторонние проблемы, как рабочие, так и нерабочие, при пациентах.

Даже не то чтобы не любил, а считал недопустимым.

– У меня к вам такое предложение, Алексей Елизарович, – сказал он, когда пациент оделся и сел на кушетку.– Полежите сутки у нас в приемном отделении. Понаблюдаем за вами, «промоем» организм, окончательно определимся с диагнозом и решим, что делать.

– Какие могут быть варианты?

– Или положим вас в отделение, или, что наиболее вероятно, выпишем домой, убедившись, что вашему состоянию ничего не угрожает.

– Вы только убедитесь, – попросил пациент. – Я ведь приехал к вам не потому, что мне жить негде, а потому, что в этот раз почувствовал себя не так, как прежде. Реально – хуже почувствовал...

– Непременно убедимся, – пообещал Данилов. – И кардиограмму снимем в динамике, и вообще сделаем все, что требуется. Иначе для чего вас оставлять?

– Я вас отблагодарю! – пообещал пациент.

– Благодарности принимаются исключительно в словесной форме, – строго сказал Данилов.

– Как знаете. – Алексей Елизарович пожал плечами, словно хотел сказать, что набиваться со своей благодарностью не станет, его дело предложить.

– Тогда – пока все. – Данилов обернулся к Тане: – Проводите Алексея Елизаровича в палату, а я пока распишу назначения.

От кресла-каталки пациент наотрез отказался, сказав, что дойдет сам.

– Только в коридоре не падайте, – попросила Таня. – А то мне достанется...

– Падать я буду только на койку, – ответил Алексей Елизарович, подхватывая левой рукой свой портфель.

Смотровую он покинул твердым шагом, не шатаясь и не цепляясь за стену.

«Если не выкинет какого-нибудь фокуса – вечером выпишу, – решил Данилов. – Что ему у нас «в отраве» делать? Ну – перебрал, ну – запаниковал, бывает. Состояние стабильное, видит нормально, сейчас анализ мочи будет готов...»

Совместный осмотр с заведующим, контрольное снятие ЭКГ, повторные анализы... В обеих порциях мочи не оказалось ни белка, ни эритроцитов. Еще один довод за скорую выписку. Когда Данилов в очередной раз заглянул в палату, то увидел пациента спящим. Александр Елизарович негромко похрапывал, безмятежно раскинув руки. «Когда больной спит, и доктору спокойнее», – подумал Данилов, тихо закрывая дверь.

Вроде бы все было хорошо, но какая-то неясная тревога, предчувствие беды не покидало Данилова. Даже голова начала побаливать, сначала немного, а потом все сильнее...

Предчувствие сбылось около семи часов вечера, когда Алексей Елизарович проснулся и вздумал пересчитать имевшуюся при нем наличность. Гневно сверкая глазами из-под нахмуренных бровей, он появился на пороге ординаторской, в которой Данилов совмещал питье чая с чтением руководства по судебно-медицинской токсикологии, и заявил:

– Вы украли у меня деньги!

Вот так сразу, без предисловий. И еще указал на Данилова пальцем, будто в ординаторской был кто-то еще.

– Много? – поинтересовался Данилов, ставя на стол кружку.