Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

Зачем супчик водой разбавлять? Странный вопрос – чтобы больше выходило. Порции отпускаются по числу больных, а ведь еще и медсестер с санитарками накормить надо, чтобы помогали еду лежачим больным разносить по палатам да посуду грязную собирать. И многие врачи не прочь сэкономить на обеде. Да и домой немножко супа в судке унести можно (естественно – неразбавленного), чтобы мужа с детьми порадовать. Вот и разбавляют. Некоторые буфетчицы и котлеты пополам делят, а если больные начинают приставать с вопросами и высказывать претензии, отвечают: «У вас щадящее питание – поэтому только половина».

Данилов, даже если предлагали от всей щедрой души, больных не объедал – противно было, да и, что греха таить, невкусно. Вкусно на пищеблоке готовят только для себя. На то всегда отдельный маленький котел есть, из которого, кстати говоря, ответственный дежурный по больнице и «снимает пробу».

Да и много ли интерну надо? В обычные дни до дома дотерпеть можно, если, конечно, утром плотно позавтракал, а на дежурство пачки печенья да банки каких-нибудь рыбных (или не рыбных) консервов вполне хватит. А можно просто бутербродов из дома взять. Бутерброд удобен тем, что его поедание можно сочетать с любым делом, сильно от этого дела не отвлекаясь. Очень ценно на дежурстве.

Это был самый обычный солнечный весенний день. Пятница, тринадцатое, да вдобавок еще и полнолуние.

– Хреновый сегодня будет денек, нутром чую, – сказал с утра Тарабарин, а уж его чутью на пакости можно было доверять смело. Все интерны не раз имели возможность убедиться в этом. – Кто-нибудь из вас дежурит сегодня?

– Я дежурю, – отозвался Данилов. – В кардиореанимации.

Дежурство было не из обязательных – Данилов по собственной инициативе напросился подежурить с толковым и приятным в общении врачом блока кардиореанимации Городецким. Опыт подобного рода, знаете ли, лишним никогда не бывает.

– Хорошего вам дежурства!

Пожелание Тарабарина было противоречивым. С точки зрения дежурного врача хорошее дежурство непременно должно быть спокойным. Чтобы никого не привозила «скорая» и не переводили из отделений, а если и привозить и переводить пациентов, то уж не слишком «хлопотных». И «своим» больным, переданным по дежурству, полагается вести себя хорошо, то есть не «ухудшаться» и ни в коем случае не умирать. И желательно, чтобы главный врач был бы в отпуске, а его заместитель по лечебной работе с утра (и на весь день) уехала бы в департамент. Вот что такое – хорошее дежурство с точки зрения дежурного врача.

Интернам и ординаторам (если, конечно, это настоящие интерны и ординаторы, а не саботажники) хорошее дежурство видится совершенно иначе. Им надо как можно больше сложных случаев, требующих врачебного вмешательства! Желательно, чтобы эти случаи были разнообразными. Одна желудочковая аритмия, один status astmaticus [6] , одна остановка сердца... И так далее, до самого конца... конца дежурства.

Тарабарин рассказывал об одном из интернов позапрошлого потока. Этот коварный тип во время своих дежурств тайком звонил в отдел госпитализации и просил прислать то астматический статус, то еще чего. Отдел госпитализации часто шел навстречу... За коварным интерном закрепилась слава неудачника, в дежурства которого валом сыплются разные «геморрои». Потом правда раскрылась – одна из медсестер застукала интерна во время разговора с отделом госпитализации. Оставшиеся полгода хитрецу жилось нелегко, ибо на него не столько ополчились врачи, сколько медсестры, которым тяжелые пациенты доставляют гораздо больше хлопот, чем врачам. А давно доказано, что никто не может испортить врачу жизнь так, как медсестра.

Приемов великое множество, и что самое ужасное – все делается по закону.

«Поставить клизму? С радостью, доктор, но только в вашем присутствии! А то как не туда вставлю... Я правильно вставила, проверьте пожалуйста... Ай-яй-яй, как неудачно! Подержите наконечник, доктор, я вам сейчас чистый халат принесу!»

«Сделать внутривенно? Извините, но это врачебная манипуляция, а я – медсестра».

«Подойдите к Сидорову, доктор! У него сердце останавливается! Да. Уже пятый раз за ночь! Ну откуда я могу знать, что сорок пять ударов во сне – это не страшно, я же не врач! И вообще – вы дежурите с правом отдыха, но без права сна!»

«Доктор, что-то мне кал Терещенко не нравится! Посмотрите, какой он черный – уж не внутреннее ли кровотечение? Нет, я не дальтоник! И что с того, что вы обедаете? Вы же на работе, а не дома!»...

В крошечной ординаторской блока кардиореанимации на стене висел самодельный плакат. Крупными красными буквами по белому: «Если он уйдет – это навсегда, так что просто не дай ему уйти». И пониже, более мелким шрифтом: «Максим Леонидов». Плакат сделал Городецкий.

– Не совсем про нас сказано, но ведь как точно! – говорил он, когда кто-то обращал внимание на плакат.

Сегодня доктор Городецкий, обычно веселый и разговорчивый, был скучноват.

– Что-то с желудком нехорошо, – пожаловался он. – Хоть в аптеку беги...

– Так сходи, если надо, – сказал Данилов. – Я подстрахую.