Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

Она присоединила к катетеру капельницу и поспешила в ординаторскую – будить Городецкого, чтобы он выдал из сейфа ампулу промедола для купирования загрудинных болей.

Данилов принял решение прибегнуть к электроимпульсной терапии – дать электрический разряд, который остановит сердце пациента. После остановки чаще всего сердце возобновляет работу в обычном синусовом ритме.

Он подкатил к кровати тележку с дефибриллятором – прибором, генерирующим импульсы, установил переключатель на отметку в триста джоулей, смазал электроды гелем (выдавил второпях почти весь тюбик, сжав его в кулаке), отдернул одеяло, наложил электроды, очень вовремя вспомнил, что койки ногами касаться нельзя...

Разряд!

Запахло паленой шерстью – слегка пострадала растительность на груди у пациента. Сам пациент дернулся и тут же открыл глаза. Данилов посмотрел на монитор – синусовый ритм во всей его красе.

– Все нормально, – улыбнулся пациенту Данилов.

– О\'кей.

– О\'кей? – недоверчиво переспросил турок, явно понявший это интернациональное выражение.

– Восстановил? – Городецкий, выглядевший куда хуже «восстановленного» турка, подошел неслышно. – Хорошо. Дефибриллятор пока оставь здесь. Да и сам оставайся, за инфарктом я пригляжу...

– А сможешь? – усомнился Данилов, уж больно плохо выглядел Сергей Сергеевич.

– Знаешь девиз Суворова: «Обязан – значит могу»?

Явилась дежурная лаборантка – брать кровь на ферменты.

– В первой терапии засрали не только туалеты, но и коридор, – сказала она. – Бегут, да не успевают.

– В других отделениях лучше? – спросила Маргарита.

– В других отделениях хоть по коридору безбоязненно ходить можно...

От шума проснулась бабушка-пессимистка. Проснулась, вспомнила, где она, страдалица безгрешная, находится, и выдала новый приступ мерцания. Почти одновременно запищал монитор у мужчины с инфарктом...

– Остановка! – воскликнул Городецкий. – Рита! Качаем!

Остановка сердца, или асистолия, – ровная линия на мониторе. «Завел» сердце за полчаса – молодец! Не «завел» – пиши посмертный эпикриз.

Данилов моментально сообразил, что ослабевший Городецкий полноценную реанимацию провести не сможет.

– Сергей, займись мерцалкой и присмотри за нашем иностранцем, – сказал он, накладывая обе ладони (одну над другой) на грудину реанимируемого и начиная ритмичные толчки.

– Сейчас, только заинтубирую...

Городецкий достал из кармана ларингоскоп, который постоянно носил при себе, и, несмотря на свое болезненное состояние, в считаные секунды вставил в гортань пациенту трубку, подсоединил к ней ручной аппарат искусственной вентиляции легких – дыхательный мешок – и начал ритмично сжимать его руками.

– Адреналин в подключичку! – крикнул Данилов.

– Уже набираю! – откликнулась Рита. – Два куба?

– Да – два!

Рита сделала адреналин и приняла из рук Городецкого дыхательный мешок. Городецкий отправился восстанавливать ритм у бабушки-пессимистки. Попутно оценил состояние турка и сообщил:

– Восстановленный в порядке.

– «Теперь бы еще этого не упустить!» – подумал Данилов.

Через три минуты Маргарита ввела в катетер еще три миллилитра, или три куба, адреналина. Пока она готовила инъекцию, вахту у мешка принял Городецкий, успевший к тому времени поставить бабушке-пессимистке капельницу.

Если он уйдет – толчок, это навсегда – толчок, так что просто – толчок, не дай ему уйти – толчок.

Не дай ему уйти...

Не дай ему уйти...

Не дай, не дай, не дай...

Так и не дали. На пятнадцатой минуте реанимации (Данилов был уверен, что уже утро, часов восемь, не меньше) ровная линия на экране монитора стала «зубастой». Сердце начало сокращаться.

– Тормозите, доктор, – тихо сказала Маргарита, потому что говорить громко уже не было сил, – процесс пошел.

– Это у тебя первый? – спросил Городецкий, облокачиваясь на спинку кровати. – Я имею в виду – самостоятельно вытянутый за ногу с того света?

– Не совсем самостоятельно, – ответил Данилов, – а с вашей помощью.

– Не скромничай, – улыбнулся Городецкий и тут же скривился. – Что за дела? Думал, все уже, а оказалось – нет. Когда же это кончится?

– Как только дежурство сдадите, так и поправитесь, – пошутила Маргарита. – Закон подлости действует всегда.

Затишье длилось недолго – две свободные койки не давали покоя высшим силам. Уже несколько часов как наступила суббота, четырнадцатое число, но законы пятницы, тринадцатого, продолжали действовать. Или во всем было виновато пресловутое полнолуние? А может, интерн Данилов так сильно желал подежурить «по-настоящему», что провидение смилостивилось и предоставило ему этот шанс.

С кардиограммой и историей болезни прибежала дежурный врач из неврологии – шестидесятипятилетняя пациентка, лежавшая с полиневропатией, выдала мерцательную аритмию.

– Непонятно с чего, – несколько раз повторила невропатолог. – Вдруг – и на тебе!

Невропатолог Данилову понравилась. Милое личико, ямочки на щеках, глаза добрые. Посмотришь на такого доктора, и от одного взгляда полегчает.