Доктор Данилов в Склифе

После осмотра Данилов ненадолго призадумался.

— Хотите отправить его в реанимацию? — прищурилась медсестра Таня. — Не возьмут.

— Нет, просто прикинул прогноз, — ответил Данилов. — Это же жуткое дело, когда в таком возрасте счет идет на недели.

— А по мне – скорее бы они все передохли, наркоши проклятые! — нисколько не стесняясь присутствия пациента, заявила Таня.

Пациент, ощерив в улыбке гнилые зубы, витал в неведомых обычным людям сферах.

— В парке возле дома гулять противно – кругом одни шприцы и упаковки из-под лекарств!

— Мне понятен ваш гнев, Таня. Можно сказать, что я его полностью разделяю. Но вот насчет «лечить – не лечить» согласиться с вами все же не могу.

— Почему? Только не надо про клятву, Владимир Александрович!

— Если врач говорит: «Этого лечить буду, а того нет», он перестает быть врачом. Тоже своего рода наркомания – стоит только начать, а дальше пойдет по нарастающей. — Чтобы не терять время попусту и поскорее отправить отчаянно вонявшего пациента в отделение, Данилов одновременно говорил и заполнял историю болезни. — Сегодня мы не лечим наркоманов, потому что их лечить бесполезно, завтра перестанем лечить дедушек и бабушек, потому что им все равно скоро помирать, послезавтра откажемся лечить всех, кто нам не симпатичен… Улавливаете мою мысль? Нельзя брать на себя полномочия решать, кому жить, кому умирать без лечения…

— Так этот и так помрет, и эдак! — Таня кивнула на безучастного ко всему «крокодильщика». — Двадцать три года парню, мама дорогая!

— Стоит только начать! — многозначительно повторил Данилов. — Пусть высшие силы сами вершат свой промысел, а мы будем делать то, что должны делать.

— Но согласитесь, что от работы надо получать какое-то моральное удовлетворение! — не уступала Таня. — А какое тут может быть удовлетворение?

— Рост профессионализма. — У Данилова пропала охота продолжать разговор.

Таня поняла это и постучала в стену, вызывая санитарку, чтобы отвезти «крокодильщика» в отделение.

— Мне еще минут на пять, — предупредил Данилов, повышая темп письма.

— Отвезем, пока он тут не обосрался, — сказала Таня, — а историю потом отнесу. Пишите спокойно.

Вообще-то больного полагается поднимать в отделение с заполненной историей болезни, но из любого правила существуют исключения.

— Я сам принесу, — ответил Данилов. — Чего вам два раза бегать? Кстати, Таня, такой вопрос – у нас в «отраве» кто-нибудь из врачей музыкой увлекается? В смысле игры на инструментах.

— Увлекается, Ямпольский из реанимации на гитаре играет и песни пишет. Слышали про группу «Склеп генерала»? Он там бас-гитаристом.

— Не слышал.

— Как же так? — искренне удивилась Таня. — Они много играют – в клубах, на фестивалях. Я – женщина темная, от музыки далекая, и то два раза их живьем слушала. А вы что, тоже увлекаетесь?

— Немножко.

— Только голову на подушку положишь, как на тебе! — Появление санитарки Людмилы Григорьевны всегда сопровождалось ворчанием. — Что, этого везти, что ли?

— Нет – меня! — съязвила Таня.

— Тебя везти незачем – пешком дойдешь. — Санитарка подкатила каталку поближе к «крокодильщику».

Пока они с Таней укладывали пациента на каталку, Данилов дописал историю.

— Вот, пожалуйста.

— Быстро вы управились, — похвалила Таня, обворожительно улыбнувшись Данилову. — Можете отдыхать!

— Спасибо за разрешение, — ответил Данилов.

С Таней Данилову надо было держать ухо востро. Она не скрывала того, что он ей нравится. Прямо об этом не говорила, но на каждом дежурстве по нескольку раз давала понять. Взглядом, улыбкой, вроде бы как случайными прикосновениями, намеками. Данилов понимал, что стоило ему поддержать Танину игру или сделать хотя бы один ответный намек – и пойдет-поедет… Поэтому он держался с Таней ровно, не переходя той грани, которая отделяет рабочие отношения от личных. Таня терпеливо ждала своего шанса. Данилова это не напрягало, скорее – забавляло.

Язык у Тани оказался не «глазливый» – до шести утра Данилов безмятежно проспал в ординаторской на очень удобном (большая, надо сказать, редкость в медицинских учреждениях!) диване. Разбудил его шум машин, перемежающийся воем сирен. Действительность совпала со сном, в котором Данилов видел себя работающим в скорой помощи. Подобные, как он их называл, «ретросны» снились довольно часто. Как же иначе – столько лет на «скорой» бесследно уйти не могут. Сегодняшний сон был хорошим, спокойным: даниловская бригада отвезла пациента в Кардиоцентр и возвращалась к себе на подстанцию, ведя по пути разные разговоры, но о чем они разговаривали, после пробуждения сразу же забыл.

Умывшись, причесавшись и надев поверх хирургической пижамы халат, Данилов вышел в коридор, где сразу же наткнулся на Таню.

— Взрыв в клубе «Двоеточие» на Берсеневской набережной, — сообщила Таня, не дожидаясь вопросов. — Уже полчаса как везут и везут… Вся хирургия на ушах стоит!