Доктор Ф. и другие

Сопроводительная записка

Начальнику 1-го отдела

полковнику Ухову П.П.

(секретно)

Настоящая бумага (надо полагать, черновик) обнаружена мною при вечернем обходе под матрасом на койке названного Брюса И.Л., известного болтуна, за то и справедливо пониженного из науч. сотрудников в сапожники.

При последующем расследовании мною установлено, что:

1) фигурант «Племянник», недавно задействованный в операции под код. назв. «Рефаим», действительно, вечером *** числа заходил к Брюсу на чердак;

2) разговор между Брюсом и фигурантом, по агентурным данным, длился...

(«А хрен его знает, сколько он там длился! Уборщица Люба говорит: слышала, как гундосил кто-то на чердаке. Но для отчета, — сие азбучная истина для особиста, — ог-го-го какая точность нужна!»)

...один час сорок четыре минуты.

(«Вот так, скажем!»)

...3) непосредственно после упомянутого разговора с Брюсом «Племянник» изъявил намерение покинуть Центр, тем самым ставя под угрозу срыва весь ход операции, и только самоотверженными усилиями мл. лейтенанта Лаймы Д...

(«Еще бы, при такой-то премии — не самоотверженным!»)

...это его намерение удалось нейтрализовать.

О чем шел разговор Брюса с «Племянником», пока несмотря на предпринятые меры...

(«Сколько эту Любу давеча не пытал: о чем, вспоминай, «гундосили», — нет, слова, говорит, больно мудрёные. Хоть ты ей кол на голове: «гундосили», и все тут!»)

...выяснить не удалось. Предполагаю, что большой опасности тут все-таки нет, поскольку:

1) в существование операции «Рефаим» Брюс не мог быть посвящен...

(«Кто его вообще знает, что это за «Рефаим» такой хренов?»)

...2) вообще он вот уже много лет занят одним лишь сапожным делом...

(«И ведь отменным же сапожником стал! Мне вон в том году как полуботиночки бежевые починил — любо-дорого. И жене итальянские сапожки... Жаль мужика... Но что поделаешь — служба! А ты, в самом деле, не «гундось» — и будет тебе только почет да уважение. Взяли моду гундосить где ни попадя!»)

...ибо, как уже было сказано, от научной работы Центра отлучен;

3) согласно докладу той же Лаймы Д., «Племянник» ни о чем таком, что могло бы представлять какую-либо опасность для хода операции «Рефаим», явно по-прежнему не осведомлен, а от нее он, судя по всему, секретов не имеет.

Тем не менее, проступок мастера-сапожника Брюса считаю поводом для чрезвычайного рассмотрения и примерного наказания в целях общего укрепления дисциплины среди сотрудников Центра. Настоящий проступок усугублен тем, что рапорт Брюса на Ваше имя (если эту его писанину позволительно назвать рапортом) так и не был пока представлен, несмотря на то, что с момента их разговора на чердаке минуло уже более суток. Зная натуру Брюса, неустойчивую, лишенную твердых нравственных принципов, подверженную интеллигентским сомнениям и комплексам...

(«А ничего сказанул! Не зря ж пятнадцатый годок на этой работенке!.. Только вот звание почему-то все придерживают. Должность минимум майорская, а уже восемь лет в капитанах мурыжат. Перед людьми совестно, не говоря уж о супруге».)

...вполне допускаю, что данный рапорт мог бы и не быть им представлен вовсе.

(«Тут, по всем правилам, и чуток самокритики следует подпустить. А то как же!»)

...Осознавая отчасти и собственную вину, обещаю со своей стороны принять все меры... (И т.д.)

(«О главном-то не забыть!»)

...Помимо наказания для мастера-сапожника Брюса (по Вашему усмотрению), предлагаю также представить за проведенную работу к поощрениям:

1) уборщицу 3-го этажа, старшего прапорщика Любовь Кумову (в размере половины месячного оклада);

(«Не многовато ли будет Любане?.. Ну ладно, свое еще отработает — бабенка, в общем-то, ничего. Да и все равно не дадут, знаем их!»)